Возвращение на родину
Шрифт:
Это был совсем еще молодой человек, и если можно сказать, что человеческая внешность слагается из двух начал - формы и движенья, то в нем именно второе прежде всего бросалось в глаза. Все его жесты отличались необычайным изяществом - то было пантомимическое выраженье карьеры покорителя сердец. Потом уже вы замечали его более материальные черты: буйную шевелюру, низко нависшую надо лбом, отчего лоб приобретал те контуры - вытянутые кверху углы с выемкой между ними, - какие мы видим у ранних готических щитов, и гладкую, круглую, как колонна, шею. Нижняя часть его лица была более мягкого склада.
Он разглядел силуэт девушки в коридоре и сказал:
– А, Томазин вернулась наконец домой! Как ты могла так бросить меня, милочка?
– Потом добавил, повернувшись к миссис Ибрайт: - Никаких уговоров не хотела слушать. Заладила - уеду сейчас же, и уеду одна!
– Но что все это значит?
– надменно спросила миссис Ибрайт.
– Садитесь, - сказал Уайлдив, подвигая женщинам стулья.
– Глупая, конечно, ошибка, да ведь с кем не случалось. Разрешение было недействительным для Энглбери, оно годилось только для Бедмута, а я его не прочитал и не знал.
– Но разве вы не прожили, сколько полагается, в Энглбери?
– Нет, я жил в Бедмуте, только третьего дня вернулся, - я туда и собирался ее везти, но когда я за ней приехал, мы передумали и отправились в Энглбери, позабыв, что там нужно новое разрешение. А потом уже поздно было ехать в Бедмут.
– Я считаю, вы очень перед ней виноваты, - сказала миссис Ибрайт.
– Ах, нет, ведь это все из-за меня, - вступилась Томазин.
– Я выбрала Энглбери, потому что там меня никто не знает.
– Я слишком хорошо понимаю, что я виноват, незачем напоминать мне об этом, - сухо сказал Уайлдив.
– Такие вещи даром не проходят, - снова заговорила миссис Ибрайт.
– Это позор для меня и для моей семьи, и, когда это узнается, нам будет очень несладко. Как она завтра посмотрит в глаза своим подругам? Вы причинили нам большое зло, мне нелегко будет это простить. Это даже может повредить ее репутации.
– Чепуха, - сказал Уайлдив.
Пока они спорили, Томазин переводила глаза то на одного, то на другого. Теперь она сказала умоляюще:
– Тетя, позвольте мне пять минут поговорить с Дэймоном наедине. Ты согласен, Дэймон?
– Конечно, милочка, - сказал он, - если твоя тетя нас извинит.
– Он провел ее в заднюю комнатушку, оставив миссис Ибрайт у камина.
Как только дверь затворилась, Томазин сказала, обратив к нему бледное, заплаканное лицо:
– Дэймон, у меня сердце разрывается! Я совсем не хотела так расставаться с тобой в Эиглбери - в гневе, с недобрыми словами, но я напугалась и сама не знала, что говорю. Я всеми силами старалась не показывать тете, как я сегодня намучилась - а ведь так трудно следить за своим лицом и голосом и улыбаться, как будто для меня это все пустяки, - но я старалась, а то она бы еще сильнее разгневалась. Я-то знаю, что ты не виноват, что бы там ни говорили.
– Она очень нелюбезна.
– Да, - пролепетала Томазин, - а теперь ты, может быть, и про меня это думаешь... Дэймон, что будет со мной?
– С тобой?
– Да. Те, кто тебя не любит, такое про тебя нашептывают, что и я минутами сомневаюсь... Мы ведь все-таки поженимся,
– Конечно. Надо только в понедельник поехать в Бедмут, и нас тотчас же обвенчают.
– Так поедем, ради бога!.. Ах, Дэймон, что я говорю... До чего ты меня довел!
– Она закрыла лицо платочком.
– Подумай, я сама прошу, чтобы ты на мне женился. А ведь по-настоящему это ты должен бы стоять передо мной на коленях и умолять меня, твою жестокую возлюбленную, не отвергать тебя, не разбивать тебе сердце... Мне часто мечталось что-то в этом роде - такое красивое и радостное, а как получилось непохоже!
– Да. Действительность никогда не бывает на это похожа.
– Мне-то, в конце концов, все равно, даже если мы и совсем не женимся, - добавила она с некоторым достоинством.
– Да. Я и без тебя проживу. Но я беспокоюсь о тете. Она такая гордая, так дорожит честью семьи, она не вынесет, если все это огласится раньше... раньше, чем будет исправлено. И мой двоюродный брат Клайм - он тоже будет жестоко обижен.
– Значит, он очень неразумный человек. Правду сказать, вы все довольно-таки неразумная публика.
Щеки Томазин вспыхнули - и то не был румянец любви. Но каким бы мимолетным чувством ни была вызвана эта вспышка, она тут же угасла, и Томазин смиренно сказала:
– Я всегда стараюсь быть разумной, насколько могу. Меня только тревожит, что ты как будто получил наконец какую-то власть над тетей.
– По справедливости так и быть должно, - ответил Уайлдив.
– Вспомни, чего я только но натерпелся, пока она не дала согласия. Взять хоть ее выходку в церкви - ведь это кровная обида для мужчины, когда девушке публично запрещают вступать с ним в брак! И двойная обида, если он, как я, слишком уж чувствителен и подвержен унынию и мрачным мыслям и еще невесть какой чертовщине. Этого я ей никогда не забуду. Был бы на моем месте другой человек - пожестче характером, - он бы, пожалуй, обрадовался случаю расквитаться с твоею теткой - взял бы вот сейчас да и оставил все, как есть!
Он говорил, а она задумчиво смотрела на него полными грусти глазами, и весь ее вид показывал, что не один только человек в этой комнате мог бы пожаловаться на излишек чувствительности. Он заметил это и как будто смутился.
– Ну, это я так, к слову, - поспешил он добавить.
– Разве я могу порвать с тобой, Тамзи, милочка, я бы этого не перенес!
– Ну конечно!
– воскликнула девушка, светлея.
– Ты не выносишь, когда кого-нибудь мучают, даже насекомое, даже неприятных звуков не выносишь, даже дурных запахов, ты не мог бы долго причинять боль мне и моим близким!
– И не буду, поскольку от меня зависит.
– Дай мне руку на этом, Дэймон.
Он небрежно протянул ей руку.
– Черт! Это еще что?
– вдруг воскликнул он.
До их слуха в этот миг донеслось многоголосное и не слишком стройное пенье - пели где-то близко, должно быть, перед домом. Два голоса особенно выделялись в силу своей необычности - очень низкий густой бас и хриплый дрожащий фальцет. Томазин узнала в этих певцах Тимоти Фейруэя и дедушку Кентла.
– Боже мой, что это?
– сказала она, испуганно глядя на Уайлдива. Неужели это они нам кошачий концерт устроили?..