Возвращение на Тутум
Шрифт:
– Какой ещё амулет? – заинтересовался Витька.
– Который позволяет с другими общаться. Астерского мы ж не знаем… Стоп! – Только сейчас я понял, что у Рябчика ничего и не было. – Как же ты их понимаешь?
Я тупо уставился на друга. Витька на меня. В конце концов, он пожал плечами, и мы рассмеялись.
– Наверное, всё дело в твоём даре, – решил я, не найдя другого объяснения.
– Эх, ещё бы научиться без зелий обходиться. – Он грустно вздохнул и потянулся за очередным флаконом.
– Научишься. Вон как прогрессируешь быстро!
– Слушай,
В ожидании ответа он сделал несколько глотков.
– Как насчёт обращения, братишка? – поразмыслив, спросил я.
– Да, «братишка» вполне подойдёт, – удовлетворённо кивнул Рябчик.
Пускай Витька и неправильно меня понял, но случайный вариант с «братишка» мне тоже понравился.
– Он пришёл в себя! – возбуждённо крикнул Фонарь, едва ступил ко мне в шатёр.
Я прижал ладони к ушам и перевернулся на бок. Спрашивается, зачем шуметь, когда люди спят? Подушки такие мягкие, покрывало такое родное… Фонарь бессовестно тряхнул меня.
– Фил, не слышишь, что ли? Он пришёл в себя! – ещё громче повторил рыцарь.
Я продрал глаза и тупо уставился на Фонаря.
– Кто – он, Жора? – спросил я и смачно зевнул.
– Кто? Хему, конечно! – удивился вопросу здоровяк, а затем кинул мне джинсы с футболкой. – Фил, шевелись – одного тебя ждём!
– Иду, иду я, – ворчал я, спешно одеваясь. И почему «он пришёл в себя» именно сейчас? Совсем совести нет. Нет, ну скажите, сложно до вечера подождать?
Растрёпанный, я вышел из шатра вслед за рыцарем. В глаза ударили яркие солнечные лучи. Никак уже полдень. Всё, завязываю с ночными попойками. Нет, со всеми. И в этот раз навсегда. Пусть молоко единорога спасает от похмелья, но кто убережет печень и остальные органы от вреда алкоголя? Да и с посиделками до рассвета, как вчера, нужно заканчивать, а то следующий день будто вырван из календаря.
Цепляя на ходу ножны (радовало, что молоко единорога убирало и такие синдромы похмелья, как дрожь в руках), я спешил за Фонарём. Мы остановились у шатра пленника, когда из него вышли Аша, Хани и весьма помятый Рябчик. Ну, хоть не буду белой вороной среди друзей.
– Всё! – Рыжая в недовольстве скрестила руки на груди. – Что за колдуны пошли?! Сказал два слова и опять задрых! Где это видано?!
– Два слова? Какие два слова? – Я тотчас принял серьёзный вид.
– Э-э-э… Что-то с сердцем связано… Проткнуть просил… Милорд, наверное, бедняга так намучился за долгую службу Мраку, что смерть видится ему освобождением, – выдвинула свою версию рыжая. – Неважно! Всё равно это больше похоже на бред сумасшедшего.
– Может, он говорил: «поразите сердце»? – спросил я, отфильтровав лишнее.
– Точно! – воскликнул Витька. – Слово в слово.
– Я
Я не стал спорить с ворчуньей. Толку от этого никакого.
– Фил, – впервые за эти дни заговорила со мной Аша (от неожиданности я даже вздрогнул), – откуда тебе известно, что сказал Хему?
Я огляделся по сторонам – народу шастало немерено. Тогда я кивнул на шатёр Хему. Через несколько секунд мы стояли вокруг Хранителя. Сморщенный, точно забытое полгода назад в чулане яблоко, но уже не такой бледный, старик лежал на толстых шкурах. Если бы его узкая грудь слегка не вздымалась, я и не подумал бы, что Хему жив. На шее колдуна я заметил небольшие раны. Наверное, в драке с Витькой получил.
– Перед смертью Гнерон сказал, что лишь удар в сердце поразит Мрака, – поведал я, оторвав взгляд от колдуна.
– Тоже мне, совет. Любой подохнет от удара в сердце. – Сперва Рябчик пожал плечами, но затем осёкся: – Или на Астере свои правила?
– Смотря, от какого удара. – Я мысленно перенёсся в день последней встречи с Мраком. – Синмар прожёг в Мраке дыру размером с арбуз, а ничего – затянулась за секунды.
– Как же так? – Фонарь провёл руками по соломенным волосам и сложил пальцы на затылке. – А если у Мрака к магии… как его… ими… има…
– Иммунитет?
– Он самый, – обрадовался моей понятливости рыцарь.
– Брось, так не бывает, – в сомнении скривилась Хани. – Вот…
– Бывает, – перебила рыжую Аша. – В детстве отец часто рассказывал мне истории о героях прошлых лет Жохе и Адамане. Легендарных братьев никакое колдовство не брало.
– Я тоже слышал об этом, – Фонарь энергично закивал. Да и немудрено – коснулись его любимой темы. – Жох и Адаман совершили немало ратных подвигов во имя Добра. И боги забрали их к себе в Тривор.
– Боги? Чушь! – махнул рукой Витька. – Скажу вам как закоренелый атеист, боги – выдумка. Один из множества рычагов управления стадом. И только.
Глубоко верующий Фонарь выпятил вперёд грудь, раздувшись чуть ли не в два раза.
– Говоришь, чушь? – грозно навис он над Рябчиком. – Фил лично общался с Адаманом.
– Точнее, с призраком Адамана, – поправил я и встал между Витькой и Фонарём. – Друзья, давайте не затевать ссор, а лучше придумаем способ победить Мрака.
Остальные задумались. Я поймал себя на мысли, насколько все по-разному это делали: рыцарь скрёб квадратный подбородок, Витька полировал лысину, Хани грызла ноготь на мизинце, Аша накручивала волос на палец.
– Раз магия не берёт, то предлагаю поступить по старинке, – наконец сказал Фонарь. Серебряный клинок – наистрашнейший враг нечисти.
– А если не получится? – засомневалась Хани. – Мрак ведь не вампир.
– Тогда не знаю, – раздражённо вздохнул он.
– Нужно знать наверняка, – высказала своё мнение Аша. – Мы так рассуждаем, будто Мрак расстегнёт перед нами рубаху и покажет куда бить.
Неожиданно Хему вскочил. Он схватил меня за воротник кафтана и, притянув к себе, прохрипел: