Возвращение примитива. Антииндустриальная революция
Шрифт:
На протяжении нескольких поколений разрушение свободы (то есть капитализма) происходило под прикрытием и во имя свободы. Изнеженные интеллектуальные конформисты, в массе выходящие из колледжей, громко повторяли все коллективистские лозунги, идеи и догмы, одновременно также во всеуслышание провозглашая свое отвращение к диктатуре. Когда все основы капитализма были подорваны и все это трансформировалось в рассыпающийся пирог смешанной экономики — то есть в состояние гражданской войны между группами влияния, которые с соблюдением правил приличия дрались между собой за легализацию привилегии использования физического насилия, — была расчищена дорога для философа, который сбросил маску приличия
Студенческие активисты оказались самым лучшим произведением компрачикос: они послушно прошли все этапы пути, никогда не подвергая сомнению установки, вбитые им в головы еще в прогрессивном детском саду. Они действуют группами, руководствуясь исключительно волей толпы. Драка за власть между их групповыми лидерами и между различными группами не заставляет их подвергать сомнению основы: они вообще не умеют что-либо подвергать сомнению. Поэтому они придерживаются убеждения, что можно объединить человечество в одну счастливую, гармонично бездушную толпу — силой. Грубое, физическое насилие — это для них естественная форма деятельности. С философской точки зрения совершенно понятно, что, если человек отказывается от разума, физическое насилие действительно становится его единственным способом взаимодействия с окружающими и разрешения конфликтов. Активисты студенческого движения — живое воплощение этого принципа.
Их заявления о том, что они никак не могли «привлечь внимание» к своим требованиям и получить желаемое, кроме как силой — буйными демонстрациями, забастовками и разрушением, — это чистое возвращение в детский сад, где истерика была единственной вещью, необходимой для того, чтобы добиться исполнения своих капризов. Их истеричные вопли до сих пор несут оттенок обиженного удивления по отношению к миру, который не реагирует на такое очевидное заявление, как «Я хочу это!». Трехлетний капризный ребенок стал двадцатилетним бандитом.
Активисты — очень немногочисленная группа, но они противостоят беспомощному, запутавшемуся, деморализованному большинству, состоящему из тех, кто был неспособен ни полностью поддаться школьной промывке мозгов, ни полностью отвергнуть ее. Среди них большую группу представляют те, кто близок к активистам и почти готов перейти в их ряды: хиппи. Хиппи остановились на уровне детского сада и не продвинулись дальше. Они приняли метафизику прогрессивных детских учреждений буквально и теперь бродят в поисках мира, который соответствовал бы ей.
«Стиль жизни» хиппи — полная конкретизация детсадовских идеалов: никаких мыслей, никакого внимания, никакой цели, никакого труда, никакой реальности, за исключением сиюминутных желаний, гипнотическая монотонность примитивной музыки, сам ритм которой убивает мозг и чувства, братство толпы в сочетании с претензиями на проявления индивидуальности, на «делание своего дела» в полумраке и вони мрачных кофеен, где «дело» заключается в монотонном повторении одних и тех же дергающихся кривляний под одни и те же завывания, которые испускаются всеми присутствующими сутками напролет, невразумительное провозглашение превосходства эмоций над разумом, «духовности» над материей, «природы» над технологией и в качестве главной идеи — поиски любви, чьей угодно, какой угодно, как ключ к тому, чтобы найти кого-то, кто о них бы позаботился.
Оставаясь верными детсадовскому идеалу, хиппи стараются соответствовать его необходимому условию: бездействию. Если им не предоставляют уютных комнат и игрушек,
И вот из всех этих вариантов итогов прогрессивного образования, из этого проявления человеческой деградации встает мрачное, фактическое, неопровержимое доказательство места разума в человеческой природе и существовании как молчаливое предупреждение всем компрачикос и их союзникам: можно уничтожить человеческое мышление, но нельзя его ничем заменить; можно довести человека до иррациональности, но нельзя заставить его терпеть это; можно лишить человека разума, но нельзя заставить его жить с тем, что осталось. Это доказательство и предупреждение — наркотики.
Самое убийственное опровержение всех теорий хипповскоактивистско-маркузеанских банд — это стеклянные от наркотиков глаза их членов. Тот, кто нашел правильный путь в жизни, не станет искать способа избавиться от трезвого взгляда на вещи, уничтожить свое сознание и забыть о собственном существовании. Пристрастие к наркотикам — признание невыносимого внутреннего состояния.
Наркотики — это способ бегства не от экономических или политических проблем, не от общества, а от себя самого. Это способ бегства от невыносимого состояния живого существа, чье сознание было изуродовано, поломано, искалечено, но не убито, так что его жалкие останки вопят о том, что жизнь без него невозможна.
Тот факт, что целое поколение бросилось в волны наркотической зависимости, — это такой обвинительный акт против сегодняшней культуры, ее философского фундамента и образовательной системы, что больше никаких доказательств не требуется, а причинное объяснение меньшего масштаба найти невозможно.
Если бы старшеклассникам не вбили в голову, что принадлежность к группе — это моральная и метафизическая необходимость, стали бы они рисковать физическим разрушением собственного мозга, чтобы присоединяться к группе курильщиков марихуаны?
Если бы студентам колледжей не вбили в голову, что разум бессилен, стали бы они принимать «расширяющие сознание» вещества в поисках каких-то «высших» методов познания?
Если бы молодым людям не внушили, что реальность — это иллюзия, стали бы они принимать наркотики для достижения «высшей» реальности, которая как будто бы потакает их желаниям, пока им не придет в голову выпрыгнуть из окна, чтобы полететь?
Если бы обученная свора комментаторов, объединенных общими убеждениями, не придавала бы оттенка шика кошмарной эпидемии саморазрушения, используя такие оценки, как «идеалистическое», «революционное», «новый стиль жизни», «новая мораль», «наркоманская культура», стали бы молодые люди всеми возможными способами скрывать собственное глубоко сидящее знание того, что пристрастие к наркотикам — просто публичное признание в личном бессилии?
Эту национальную катастрофу создала система образования. Систему образования создала философия. Антирациональная тенденция в философии последних двух столетий развивалась и достигла вершины. Для того чтобы противостоять ей, необходима философская революция, или, скорее, возрождение философии. Обращение к «дому, церкви, матери и традиции» не поможет, как не помогало никогда. Сражаться с идеями можно только посредством других идей. Необходимо перестроить систему образования — снизу доверху, от причин до следствий, от детских садов до университетов, от философского фундамента до студенческих выступлений, снаружи и изнутри.