Возвращение примитива. Антииндустриальная революция
Шрифт:
Что ж, реальность оказала ему услугу. Ему не пришлось десятки тысяч лет дожидаться эволюции, объединения с дикостью, интергалактических путешествий. Цель, идеал, спасение и экстаз были достигнуты 300 000 людей, валявшихся в грязи на загаженном склоне холма поблизости от Вудстока. Их название для опыта путешествий, не сопровождающихся телесной жизнью, в края, нетронутые временем и пространством, — это «ЛСДтрип».
«Вудстокский фестиваль музыки и искусства» проходил не в Вудстоке; его название было фальшивкой, попыткой сыграть на артистической репутации вудстокской общины. Фестиваль проходил на пустом пастбище в тысячу акров, которое промоутеры арендовали у местного
Согласно журналу Newsweek (25 августа ):
«Трехдневный Вудстокский фестиваль с самого начала не был похож на обычные поп-фестивали. Это был не просто концерт, а племенной сход, выражающий все идеи нового поколения: жизнь общиной вдали от городов, наркотический кайф, землеройное искусство, выставки одежды и ремесел и прослушивание революционных песен».
В статье приводятся слова одного из организаторов, который заявлял:
«Все люди приедут за чем-то своим. Это не просто музыка, а собрание всего, что имеет отношение к новой культуре».
Так оно и было.
Организаторы не обеспечили гостей ни проживанием, ни питанием, ни удобствами; они заявляли, что не ожидали такой огромной толпы. Newsweek описывает существовавшие там условия так:
«Запасы продуктов практически мгновенно были уничтожены, а вода, которую брали в колодцах, вырытых в окрестностях, иссякла или стала грязной. Сильный ливень, прошедший в ночь на пятницу, превратил амфитеатр в болото, а торговые и выставочные ряды — в сточные канавы… Орды мокрых, больных и получивших травмы хиппи потянулись к импровизированным больничным палаткам, страдая от простуды, больного горла, переломов, ран от колючей проволоки и гвоздей. Фестивальные врачи назвали это “чрезвычайной медицинской ситуацией”, и, чтобы справиться с кризисом, из Нью-Йорка вылетели еще 50 докторов».
Согласно The New York Times (18 августа), когда начался ливень,
«по меньшей мере 80 000 молодых людей, сидевших и стоявших перед сценой, начали выкрикивать проклятья в потемневшее небо, а по склону холма, смываемый дождевыми потоками, лавиной катился мусор. Другие укрылись в протекающих палатках, шалашах, машинах и фургонах… Многие юноши и девушки бродили под дождем голыми, облепленные красной глиной».
Наркотики на фестивале повсеместно употреблялись, продавались, отдавались бесплатно. По свидетельствам очевидцев, 99% толпы курили марихуану; но и героин, гашиш, ЛСД и другие более сильные наркотики также предлагались в открытую. Кошмарные судороги так называемых «бэд-трипов» были обычным зрелищем. Один молодой человек скончался, очевидно, от передозировки героина.
В завершение репортажа Newsweek пишет:
«Организаторы наняли членов Hog Farm, коммуны хиппи из НьюМексико, для охраны порядка на фестивале. К концу недели рядом с лагерем Hog Farm можно было наблюдать сборище безумцев, лающих по-собачьи и трясущихся в причудливом хороводе в мелькающем свете стробоскопов. В текстах песен суммировалось то, чему, по убеждению всей этой молодежи, был посвящен весь фестиваль, невзирая на неприятности: “Сейчас, сейчас, сейчас — это все,
Кто заплатил за этот фестиваль любви? Очевидно, те, кто не любим.
Граждане Бетеля, ближайшего населенного пункта, оказались жертвами, покинутыми правоохранительными службами. Эти жертвы не были ни нищими, ни миллионерами; это были фермеры и мелкие бизнесмены, тяжким трудом зарабатывающие себе на жизнь. Их рассказы, помещенные в The New York Times (20 августа), звучат как свидетельства людей, переживших иноземное вторжение.
Ричард Джойнер, управляющий местного почтового отделения и универсального магазина, сказал, что
«фестивальная молодежь практически захватила его собственность — они разбили лагерь у него на лужайке, жгли костры в патио и использовали задний двор как уборную…
Кларенс Таунсенд, владелец молочной фермы в 150 акров… был потрясен тем, что видел. “Все наши поля оказались заставлены тысячами автомобилей, — сказал он. — Ребята были повсюду. Они превратили нашу собственность в полную людей выгребную яму и ездили на автомобилях прямо через кукурузу. Вокруг не осталось ни одного забора. Они просто ломали их и использовали на дрова…”
“Мой пруд превратили в болото [говорит Ройден Габриэль, еще один фермер]. У меня не осталось ни одного забора, а мое поле использовали как туалет. Они обрывали кукурузу и ставили палатки, где им взбредет в голову. Они были повсюду… Мы прогнали с сеновала 30 человек, которые курили марихуану… Если они опять приедут на следующий год, я просто не знаю, что буду делать, — сказал мистер Габриэль. — Если я не смогу продать свою ферму, я ее просто сожгу”».
Никакой любви от антисанитарных апостолов этого чувства несчастные пострадавшие не увидели — никто из них даже не задумался о местных жителях ни на секунду (а когда-нибудь мир поймет, что без мыслей не может быть вообще никакой любви). Более того, организаторы фестиваля не поделились этой вселенской любовью даже друг с другом.
«После Вудстока, — пишет The New York Times 9 сентября, — когда эйфория “трех дней мира и музыки” прошла, на поверхность выплыли истории проблем, несогласия, борьбы за влияние и разницы философии взглядов четверых молодых бизнесменов».
Организаторами фестиваля были четверо молодых людей, все не старше 30; один из них, наследник состояния, заработанного на продаже лекарств, отдал его на покрытие фестивальных убытков. Так как орды зрителей Вудстока сорвали процедуру продажи билетов и половина из них попала на фестиваль, не заплатив положенных $7, мероприятие, по словам молодого наследника, оказалось «финансовой катастрофой» — он рассказал (в одной из более ранних публикаций), что его долги, по предварительным подсчетам, должны составить приблизительно $2 млн.
Теперь эти четверо организаторов разругались и дерутся друг с другом за право контролировать Woodstock Ventures Corporation.
Одного из них характеризуют как «хиппи, который при этом никогда не терял теплого местечка в финансовой среде», и парня, «который не признает ботинок, рубашек и парикмахеров (однако питает склонность к «кадиллакам» с шофером, авиаперелетам через океан на реактивных лайнерах и игре на бирже)…» Очевидно, у всех них имелись связи с «несколькими крупными ориентированными на элиту корпорациями и инвестиционными фирмами с Уолл-стрит, [которые] были заинтересованы во вложении денег в молодежный рынок…»