Возвращение Прославленных
Шрифт:
«Расскажу потом Дэкуню — не поверит», — подумал Гуанг.
А чудеса не прекращались. На столе госпожа Жу оставила сладости, но так как она была экономной, то положила каждому ровно по тоненькому кусочку.
— М-м-м, вот это вкусно, — проглотил слюну Гуанг, показывая на поднос, — обязательно попробуйте!
— Как мало! — сказал Стурла, оглядывая сласти. — Тут только мне одному на один присест. Марио!
— Ага, я уже понял, — кивнул ему Рыболов и достал из кармана стекляшку. Он что-то прошептал, наведя её на поднос,
— Надеюсь, ты понимаешь, что пока не должен никому рассказывать, что здесь видел? — спросил Стурла у Гуанга.
Тот кивнул головой — мол, не дурак, понимаю.
Леонар вышел из своих покоев с кошечкой на руках. Он вымыл её и привёл в порядок. Это была маленькая, но юркая чернушка. Только один бок с белым пятном. У неё действительно не было одного уха. Леонар накормил животное и, поглаживая её бочок, размышлял:
— Как же тебя назвать?
— Назовите Хэй Сё, это значит чёрная, — предложил Гуанг.
— Ну что ж, — поднял кошку перед собой Леонар, — теперь у тебя есть имя — Хэй Сё… Ты согласна?
Кошка мяукнула в ответ.
— Она говорит, что ей нравится, — перевёл Стурла.
— Гуанг, — вышла в чайную Бёрнис, — а что это за звенящие горшочки с дырочками, подвешены у изголовья кровати?
— О, это для покоя, — улыбнулся парень, — в эти глиняные горшки собирают сверчков. Они стрекочут и настраивают человека на сон или приятные мысли.
— Ну что ж, — в чайную зашёл в расписном халате и шапочке Тафари, — прекрасные условия. Давайте обсудим, что делать дальше.
Все собрались вокруг низенького столика, и какое-то время церемонно пили чай, который разливал Гуанг. Он же расслабился и рассказывал им о чайных традициях. Ему всё больше нравились визидары. Ну, во-первых, они были необычными: выглядели диковинно, совершали чудеса. А, во-вторых, от них исходила необъяснимое спокойствие и уверенность. И чем больше он находился рядом, тем сильнее это чувствовал.
— Так что? — прервал его на полуслове Леонар, — кто завтра пойдёт в город с Гуангом обходить управы, чтобы найти семью Мими-Доу?
— Так как здесь неспокойно, — сказал Стурла, — должен пойти я.
— Я тоже согласен идти в разведку, — кивнул Леонар.
— Если позволите сказать, — робко вклинился в разговор Гуанг, то лучше, чтобы со мной пошла Мэдлин. И Итиро.
— Почему? — удивился Стурла.
— У нас, — пояснил Гуанг, — командуют и управляют женщины. Именно им отведено больше уважения. Но темнокожая привлекла бы слишком много внимания. А Итиро немного похож на местного. Такой компанией мы не слишком бы бросались в глаза. А если ещё и одеться как местные, то совсем бы слились с толпой.
С парнем все согласились.
— Позвольте спросить, — осмелев, сказал Гуанг, — меня давно мучает вопрос: а что
— Порой удивительное гораздо ближе, чем мы думаем, — покачал головой Тафари, — но, если честно, мы и сами не знаем, что это обозначает. Вот найдём эту семью и поймём.
Сговорились пойти в город с самого утра, и Гуанг ушёл с постоялого двора.
…Лишь рассвет порозовил верхушки гор, но ещё не отразился в воде рисовых полей, как Гуанг уже стучал в Кривые ворота. Сонная госпожа Жу открыла дверь. Она выглядела, как взлохмаченная гора одежды, которую носят на себе прачки к ручью по субботам.
— Чего тебе? — зевая, невежливо рыкнула она.
— Я к господам, — поклонился Гуанг и ловко проскользнул мимо Жу, таща за собой большой тюк.
— Что там? — ткнула в мягкий бок тюка любопытная хозяйка.
— То, что понадобится господам, — уклончиво ответил Гуанг и побежал по мостику к беседке с покатой крыше, где поселили визидаров.
В домике было тихо, все ещё отдыхали. Только Леонар сидел под навесом и смотрел, как по камешкам в ручейке струится вода, колыхая изумрудные водоросли.
— Господин Леонар, — обратился к нему Гуанг, — почему вы не спите, ведь ещё так рано?
— Ах, я уже наспался за жизнь, — вздохнул Леонар, — когда ты молод, то и сон крепкий и глубокий, но сон старика чуткий и хрупкий, как крылья бабочки.
— В Китае говорят, — сказал, присев рядом с ним, парень, — что у старых фарфоровый сон, потому что в чашу их разума положено много мудрых мыслей. Они звенят, перекатываются, и будят старика. Но крылья бабочки — тоже красиво. Вам бы книги писать.
— Я вот об этом и думаю, — кивнул Леонар, — когда мы дойдём до дома, а я верю, что так и будет, тогда я начну писать книгу.
— Правильно, — одобрил Гуанг.
К ним, потягиваясь, вышли Бернис с Мэдлин. Потом, услышав голоса, проснулись и другие. Через двадцать минут, причёсанная розовощёкая Жу внесла в чайную поднос с едой, косясь на тюк Гуанга. Когда она вышла, парень развязал узел и вытащил оттуда одежду.
— Вот, — протянул он длинное льняное платье и расшитую жилетку Мэдлин, — в этой одежде вам здесь будет легче слиться с толпой.
Потом он достал шаровары и плотную пёструю рубаху до пола для Итиро. И последним вытащил целую кучу нарядных бус:
— О! Это всё мне на себя надеть? — смеясь, спросила Мэдлин, взяв в руки тяжёлые ряды бусин.
— Нет, — мотнул головой Гуанг, — тебе одни, а остальные Итиро. Мужчины здесь носят украшений больше женщин.
Через полчаса из Кривых ворот вышла и села в повозку бледненькая молодая китайская госпожа в красивой шапочке с нашитыми цветами и бубенчиками. Через плечо у неё висела милая европейская сумочка, которая контрастировала с нарядом. С нею в повозку сели и двое её слуг.