Возвращение Скорпиона
Шрифт:
Но подождите, тогда получается, что Маргарита никуда и не исчезала? То есть, исчезала, но Паук был в курсе и просто играл?
Однако, вспомнив лицо и глаза старика во время нашего последнего разговора, я засомневался. Нет, он не играл. Паук действительно смертельно боялся и переживал за дочь.
Ладно, отставим пока дедушку в сторону. А как быть с Ларисой? Вот здесь-то я уж точно ни шиша не понимал. Если Лариса завязана во всех этих приколах, то зачем отдала бриллиант мне? Да дело даже не персонально во мне. Просто — зачем отдала? Ей
… твою мать! Кто?!
Да, Ларисой тоже придется заняться детальнее (еще детальнее), однако не прямо сейчас. И не навязчиво, а — ненавязчиво. Пока же не терять бдительности, выжидать, наблюдать — мало ли что…
И вдруг мои размышления резко оборвались. Потому что взгляд упал на белый лист бумаги на столе. Рядом с листком лежал жирный фломастер, а на бумаге, черным по белому, размашистым почерком было написано: "Ушла в магазин. Л.", а чуть ниже, уже другой рукой, помягче и помельче: "Ушла домой. М."
Некоторое время я задумчиво смотрел на эти замечательные в своей лаконичности образчики эпистолярного жанра, а потом тоже взял фломастер и оставил на девственной части свой след: "Ушел на…" А вместо инициала нарисовал череп со скрещенными костями. Шутить так шутить!
Однако шутки шутками, а тихий завтрак, похоже, откладывался. А ну как, невзирая на мою вчерашнюю внешнюю невозмутимость, Маргарита что-то заподозрила и теперь сама уже вовсю ищет в доме то, оставленное мне Серым год назад, но так и не дошедшее до меня письмо?
И вдруг она его найдет?
Нет-нет, вот этого допустить нельзя. Попади письмо ей в руки, эта подруга может наломать таких дров… По коням!
Захлопнув тяжелую железную дверь на английский замок, я спустился по лестнице вниз, думая по дороге о двух вещах. Первое — а действительно ли в магазин отправилась пылкопламенная еще позавчера, но уже холодная как лед вчера Лариса. И второе — на месте ли мой верный "конь"?
Он оказался на месте.
Я произвел краткий профилактический осмотр, в связи с чем пришлось даже малость поелозить на пузе по асфальту. Затем открыл капот, заглянул в багажник и помассировал двери. Да нет, вроде бы совершать надо мной ритуал огненного жертвоприношения покамест никто не собирался.
Тогда я смело залез в машину, проверил содержимое бардачка и ощупал низ сиденья. Солнцезащитные очки, блок сигарет и граната целы. Можно трогать.
Я и тронул, оглянувшись по сторонам скорее для проформы, нежели искренне. Мне показалось, что после некоторых событий истекших суток слежка за мной утеряла для "некта" первоначальную актуальность. Ведь маски намедни были если и не сорваны, то во всяком случае приподняты, а потому я надеялся, что попытки замарать меня в какой-нибудь ментовской грязи наконец прекратятся.
Да, кстати, о ментовской грязи…
Я притормозил у газетного развала и через минуту вернулся в машину со свежим номером
Долго ждать не пришлось.
— Аллё, восьмая.
— Здравствуйте, многоуважаемая восьмая, — обольстительно проворковал я. — А не будете ли вы столь любезны и не скажете ли номер дежурного по нашему ГУВД?
"Восьмая" рассмеялась:
— Буду! — И через несколько мгновений назвала номер.
— Громадное мерси, — поблагодарил я. — Вы меня просто спасли. До свидания!
И тут же набрал только что услышанный номер и уже иным, развязно-хамоватым тоном бодро прокричал:
— Алло! Привет!
Мне же ответил голос совсем другой. Голос суровый и мужественный. Голос человека, служба которого порой опасна, иной раз даже может быть и трудна и уж точно никак не видна на первый взгляд.
— Дежурный по управлению старший лейтенант Морозов слушает.
— Алло, лейтенант, — все так же по-свойски затараторил я. — Беспокоит корреспондент "Курортной газеты" Финкельштейн-Южный. — И перешел на заговорщицкий шепот: — Слышь, шеф, тут, говорят, ваши ночью тачку нашли с… Ну, ты понимаешь, в багажнике там этот самый… сюрприз. А? Так?
Однако голос старшего лейтенанта был по-прежнему официален и тверд:
— Никакой информации. Не положено.
Я заныл:
— Да брось, шеф, ну чё ты! Да мы ж, брат, с вами коллеги! Вы — власть, и мы — власть, четвертая, слыхал про такую? Мы ж, сам понимаешь, можем расписать любого, особливо коли ценный сотрудник, такой, как вот, к примеру, ты… Смекаешь? "Моя милиция меня бережёт", и всё в том разрезе. А ты, брат, только шепни: "да" — "нет", и всё! Источников информации мы не разглашаем, бывает даже премируем. Ну? Ну?!
Дежурный Морозов предоргазменно засопел:
— Но это ж… Не по телефону ж…
Я обрадовался:
— А кто говорит за телефон?! Ты, друг, только намекни: приезжать — не приезжать. Коли да, я мигом, одна нога в редакции, а вторая у вас. Прилечу, и сразу к начальнику. Кстати, он у себя?
Старлей Морозов замысловато хмыкнул:
— Нету начальника, в отпуске.
— А кто ж за него?
— Зам, подполковник Мошкин.
— Ага, — благодарно кивнул я невидимому Морозову. — Ну, тогда прямо к нему и рвану. Мужик ничего?
Старший лейтенант издал не вполне внятный звук.
— Да вроде и ничего, но сегодня, говорят, будто с цепи сорвался, злой как чёрт.
Я лицемерно вздохнул:
— Конечно, раз такое ЧП…
Голос дежурного снова мужественно окреп:
— Всё! Я ничего не сказал, ты ничего не слышал.
— Ну еще бы! — торжественно подтвердил я. — Могила!
— Про уговор помнишь? — опять заинтимничал он.
— Гадом буду! — поклялся я и поспешно добавил: — Так, брат, распишу!
— Ну, давай. — Старший лейтенант Морозов положил трубку.