Возвращение. Танец страсти

Хислоп Виктория

Глава тридцать первая

Когда Барселона пала, полмиллиона людей начали свой путь в изгнание, все они были слишком слабы после нескольких месяцев недоедания, многие только начинали выздоравливать после ранений.

Антонио оказался в компании еще одного милиционера, Виктора Альвеса, молодого баска, которого призвали в армию в семнадцать лет. Не умея обращаться с винтовкой, он был ранен в первый же день сражения при Эбро; его семья несколькими неделями ранее уехала во Францию, и он надеялся воссоединиться с родными.

Существовало две возможности попасть во Францию, и двое приятелей должны были взвесить каждую из них. Одна — через Пиренеи. Для Антонио и Виктора, только начавших

поправляться после ранения, крутые горы станут не единственной преградой. Их передвижение будет затруднять снег. Антонио слышал, что дети в некоторых местах погружались в сугробы почти по пояс, а пожилые и слабые нередко теряли свои палки в снеговых заносах. Многие поскальзывались и падали на льду, двигались крайне медленно.

В довершение ко всему, хотя Антонио с Виктором нечего было брать с собой, находились и такие, кто прихватывал множество вещей. Их брошенные пожитки, полузасыпанные снегом, создавали новые невидимые преграды идущим за ними людям. Весной, когда белый снежный покров растает, обнаружится затейливая тропа из старинных вещей. По дороге были разбросаны бесполезные, но сентиментальные вещички — флаконы дорогих духов, иконы и нужные, но несентиментальные вещи — металлические кастрюли и небольшие стулья.

Альтернативой ненадежной горной тропе была дорога вдоль берега моря, хотя тут их поджидал бы пограничный контроль. Они оба решили, что их единственный шанс — море, и отправились в путь с огромной колонной людей, двигающихся на север.

Люди еле шли со своей домашней утварью, одеялами, тюками с одеждой и всем, что они посчитали необходимым взять в путешествие в другую жизнь. Труднее всего было одиноким женщинам с несколькими детьми. Антонио всегда старался помочь. У него не было с собой ничего, кроме винтовки. Он привык неделями носить одну и ту же одежду. Хотя некоторые упаковали в сумку столько вещей, сколько смогли поднять.

— Давайте, я вам помогу, — настойчиво предлагал он одной женщине, чей старший ребенок нес малыша, пока мать со слезами на глазах сражалась с неподъемной сумкой, лямки которой едва не лопались. Третий ребенок шел между Антонио и Виктором, закутанный в несколько одеял. Мужчины подхватили и ребенка, и багаж и скоро стали развлекать малыша строевыми песнями. Антонио вспомнил, как он покидал Гранаду с отрядом милиции, как они пели, чтобы поддержать боевой дух. Это помогло тогда, сработало и сейчас.

Даже Антонио, который многое повидал на полях сражений, продолжал временами поражаться тому, что видел в пути. Женщины рожали детей, а родственницы окружали их, прикрыв своими юбками таинственный момент начала новой жизни.

— Опасные времена для рождения детей, — бормотал Антонио, когда слышал жалобный плач новорожденного.

Необходимо было преодолеть две тысячи километров. Через неделю Антонио наконец добрался до границы в Сербере. Он взглянул на морскую гладь, и на мгновение его пронзила вспышка оптимизма. Средиземное море ловило лучи солнца, проглядывавшего сквозь пасмурное февральское небо, и свинцово-серые воды поблескивали серебром. Перед ними простиралась Франция, другая страна. Может, там они начнут новую жизнь. В этом великом переселении народов одетые в лохмотья жалкие люди обязаны были верить в начало новой жизни, в землю обетованную. Некоторым было наплевать на собственную страну, место, где не осталось ни родных, ни дома, ни надежды.

Несмотря на то что большинство людей в колонне бросили свои пожитки, солдаты не выпускали из рук винтовок. Больше им ничего не было нужно. Разработав долгими томительными ночами заклинившие затворы, теперь они были уверены, что это разбитое русское оружие их не подведет.

— Что ждет нас впереди? — спросил Виктор.

— Не знаю, — ответил Антонио, вытягивая шею, чтобы разглядеть хоть что-нибудь поверх голов. — Может, границу опять закроют.

Ходили

слухи, что французы на время закрыли границу, что число беженцев их ошеломило. Позади началась давка, но все, казалось, покорились судьбе, никто не нервничал. Всего несколько метров отделяли их от цели путешествия.

Спустя час очередь стала двигаться вперед. Антонио видел пограничный контроль и слышал незнакомую французскую речь. Они совершенно не ожидали резкого тона.

— Mettez-les ici! [80]

Слова ничего для них не значили, но жесты и гора оружия и вещей на обочине дороги были весьма красноречивы. Французы ясно дали понять, чего хотят. Прежде чем измученные беженцы покинут Испанию, они должны сдать оружие, а многих заставили свалить в кучу и вещи. В нескольких метрах впереди себя Антонио увидел старика, вступившего в ожесточенную перебранку. Антонио подумал про себя, что это большая ошибка — спорить с пограничниками, особенно если ты настолько хил, как этот старый вояка. В результате стало только хуже.

80

Кладите это сюда! (фр.).

Они заставили его вывернуть перед ними карманы и заметили, что его рука сжата в кулак. Один из пограничников толкнул его в плечо штыком.

— Qu'est-ce que vouz faites? Cochon! [81]

Другой пограничник схватил старика за шиворот, а третий, поняв, что в кулаке что-то спрятано, стал разгибать по одному костлявые пальцы, пока не раскрылась вся ладонь. Что они ожидали увидеть? Пригоршню золота, секретное оружие?

В руке старика лежала лишь горстка пыли, клочок испанской земли, которую он всю дорогу нес с собой.

81

Ты что там делаешь? Свинья! (фр.).

— Por favor [82] , — умолял он.

Старик не успел даже произнести последний звук, как пограничник одним взмахом смахнул песок с его руки.

— Hijo de puta! [83] Ублюдок! — воскликнул он, задыхаясь от злости. — Зачем ты…

Пограничник засмеялся прямо ему в лицо, Антонио шагнул вперед и мягко взял старика за руку. По морщинистому лицу текли слезы, но старик кипел от ярости и был готов наброситься на обидчика. Его злость только спровоцировала дальнейшие унижения со стороны французов, в ней сейчас не было никакого толку. Драгоценная испанская земля уже утрамбовалась под сапогами. Старик в очередной раз получил толчок в спину. Если он перестанет артачиться, то скоро окажется во Франции.

82

Пожалуйста (исп.).

83

Сукин сын! (исп.).

Теперь пограничники обратили внимание на Антонио. Один схватился за его винтовку. Это был провокационный жест, абсолютно неуместный, поскольку гора брошенного оружия у обочины дороги недвусмысленно говорила о том, что они должны войти во Францию безоружными. Едва ли была необходимость повторять. Антонио без единого звука отдал винтовку.

— Почему мы обязаны отдавать свое оружие? — проворчал Виктор себе под нос.

— Потому что у нас нет выбора, — ответил Антонио.

— Но почему они нас заставляют это делать?