Возвращение
Шрифт:
- Вынесите братцы, истекаю кровью!
- Ползи как-нибудь сам! – закричал Григорий ему.
Глухо дрогнула земля на несколько ки¬лометров вокруг. Раненый охнул и, кажется, умер…
- Нас двое… - рывками размышлял сержант.
– Пить хочется… Ждать…
К ним приполз какой-то капитан с наганом в руке. Пьяный, ругается. Предупредил, что ожидается немецкая контратака.
- Откудова он знает?
Капитан приказал ни в коем случае не отходить, грозился расстрелом.
- Бедняга, ему тоже не
– Сызнова одни… Нужно бы идти в тыл: болит рука, разрывается голова, но боюсь, не хватит сил выбраться аль добьёт по дороге…
Через полчаса немцы действительно пошли - капитан, оказывается, был прав. На первый взгляд человек сорок.
- Идиоты!
- Идут во весь рост и галдят, – с противным смешком сказал единственный оставшийся в живых артиллерист, - а подкрадись - взяли бы нас живыми.
- Очевидно, пьяные.
Григорий с напарником пробрались к пушке, вокруг которой лежали мёртвые артиллеристы.
- Бежать? – они никак не могли решить, как поступить.
- Не убежишь.
- Сидеть на месте?
- Убьют!
- Значит, давай стрелять…
Шелехов навёл пушку через ствол, в пояс приближающихся. Другой солдат зарядил снаряд с картечью.
- Выстрел. – Скомандовал себе артиллерист.
До немцев близко. Видно, как сталь режет и рвёт человеческие тела…
- Што я чувствую? – в мгновения перед выстрелами переживал Григорий: - Ничего. Думаю?.. Мыслей нет. Голова пустая.
Даже страха не было у него. Автомат, а не живое существо. Откатом орудия чуть не до кости ему раздавило палец на раненой ранее руке.
- Никакой боли! – машинально ответил солдат.
На губах у него повисла кровавая пена, гимнастёрка мокрая от пота. Сила появилась нечеловеческая, ногти ломались на пальцах. Из глотки вырывался хрип…
- По щитку пушки хлещут автоматные пули. – Отмечало заторможенное сознание.
Григорий почти не обратил на них внимания и стрелял, стрелял из пушки.
- Немцы залегли… - краем глаза заметил он.
Заряжающий вдруг ахнул и безвольно осел. Разрывная пуля вошла в один бок и вырвала на другом мясо с рубахой. Совершенно спокойно Шелехов подумал:
- Ну, теперь всё! Сил больше нет…
Он мешком свалился прямо около пушки. Маленькие точки самолётов окунулись в гигантское дымовое облако, которое растекалось высоко в небе, роняя; пепел и сажу...
- Солнышко заходит… - глаза Григория упёрлись в умирающее светило.
Сзади раздались какие-то крики. Послышалась родная матерная брань. Бежали красноармейцы, со страшно выпученными глазами, паля во все стороны из автоматов…
- Наши атакуют! – подумал он и отрубился.
С наблюдательного пункта командующего фронтом Маршала Василевского было видно, как над горящим городом взметнулись густые клубы чёрного ды¬ма.
-
- Они хотели втянуть нас в затяжной бой…
- Теперь полный вперёд!
Между тем из дыма сражения потянулись первые колонны пленных. И это было столь ново - вместе с отчаянным сопротивлением с первого же шага много пленных.
- Такова сила нашего удара. – Штабные офицеры победно смотрели в трофейные бинокли.
- Трусят «фрицы»…
Благодаря обходному маневру оказались парализованными целые соединения и большие участки немецкого фронта. Артиллерия меняла свои позиции и подтягивалась вслед за ушедшей вперёд пехотой. Новый вал артиллерийского огня обрушился на немцев, новый натиск штурмовых батальонов сокрушал их оборону. В два часа ночи генерал Тымчик предложил гарнизону форта «Линдорф» сдаться.
- Предлагаем почётную капитуляцию. – Передали парламентёры, капитан Адашкевич и старший лейтенант Кузнецов, которые спустились в недра форта.
Немцы с удивлением смотрели на бесстрашных советских офицеров, вошедших в железобетонные катакомбы. Адашкевич объявил:
- Один час на размышление.
- Наш форт сдавался только один раз в истории…
- Значит, у вас уже есть опыт!
Ровно через час сто девяносто два солдата и пять офицеров вышли из форта с подняты¬ми руками. Наступление продолжалось. У немцев оставалась надежда, одна и последняя: устоять в центре города.
- Здесь все их резервы, - предупредил командующий, - главная артиллерия и отборные части.
Солдаты харкали кирпичной пылью. Она буквально душила улицы, на дома наползал тяжёлый каменный туман.
- Здесь даже воздух кирпичный!
- И свинцовый…
Густо падал этот туман на асфальт, садился на стальные каски, проникал в карманы и сквозь шинели - к потным телам. Мелькали в коричневом тумане сражавшиеся солдаты.
- Прижиматься к камню!
– скомандовал младший сержант Данилов своим бойцам.
- Нам остался последний прыжок…
Все шестеро перелетели через улицу под веерной очередью немецкого пулемёта. Из окон особняка выглянули растерянные немцы. Мелькнул в дверях убегающий пулемётчик. Послышались крики:
- Давай! Давай!
Младший сержант Махонин всадил в дверь солидную очередь. Застрочили по окнам автоматы, со звоном полетела в проём граната. Особняк замолк, словно оцепенел. За ним, где-то близко, с шумом обвалилась стена дома.
- Хенде хох!
– громко приказал Дани¬лов.
– Выходи, иначе взорвём!
Из особняка кто-то ответил по-русски:
- Сдаёмся!
Со всех сторон, изо всех щелей поползли немецкие солдаты и офицеры. Топча трупы своих, они быстро и организованно выстроились на улице в колонну по четыре человека.