Возвращение
Шрифт:
Должен забыть аромат её кожи, волос, её голос, её смех, тепло податливого тела.
Забыть, как она принимала его в себя. Как стонала под ним. Как ласкала, счастливо заглядывая в его глаза.
Таша, не делай этого! — холодела обречённая на муки душа.
Не уходи… — разрывалось на части скованное путами пульсирующее болью тело.
Вернись! — обливалось кровью истерзанное сердце.
Я люблю тебя… — шептали онемевшие губы.
Глава 12
Закрыв створку двери, пфальцграфиня оглянулась
Постучав и приоткрыв дверь в камору барона фон Фестера, уперлась в вопросительный взор Гоблина. Кивнула ему, чтобы вышел.
— Я согласна, — с тревогой смотрела на него, сдерживая порыв вернуться в соседний покой.
— Превосходно, — улыбнулся он краем рта. — Ты не пожалеешь.
Перехватив из рук Наташи короб с одеянием, тряхнул его, взвешивая, и подхватив её под локоть, втащил в помещение, поспешно прикрыв створку.
В лёгком замешательстве она присела на стул у двери. Знать бы, о чём не пожалеет. Ноги дрожали. Неизвестность угнетала. Она не только потерялась для всех, но и потеряла что-то более важное и значимое, чем статус и связанные с ним блага. Мысленно металась в комнате за стеной, где на полу лежал связанный мужчина с покорной обречённостью в глазах. «Ничего, — вздохнула, отгоняя видение, — придут убирать номер — освободят». Она в это время будет уже далеко.
У ложа слышались приглушенные голоса господ и их верного слуги. По тому, как часто и ненавязчиво вставлял замечания прислужник и к нему прислушивались, стало понятно, что этот человек играет не последнюю роль в жизни семьи барона фон Фестера.
За опущенным пологом Вилда шептала слова молитвы. Повитуха ещё не вернулась.
Вот так просто пфальцграфиня стала свободной? Радости не ощутила. Свобода в данном случае ассоциировалась с понятием «ни с чем». Бомжиха! Ни дома, ни золота, ни любимого. Ничего! В кармане по паре медных, золотых да серебряных монет. Вернуться в поместье нельзя. Там её будут ждать в первую очередь. Чтобы пленить и… О дальнейшей участи думать было страшно.
Из задумчивости её вывел слабый голос баронессы:
— Эуген, эта женщина очень помогла мне при рождении наших сыновей. Пожалуйста, любимый…
Барон шагнул к Наташе. Из-за его спины показался Корбл, не спуская с неё немигающих пронзительных глаз. Сейчас он не казался таким отталкивающим, как прежде. И всё же его пристальное внимание настораживало.
— Она ничего не напутает и передаст Ребекке всё, что вы пожелаете, — уверенно вещал он, заглядывая в лицо хозяина.
— Мне бы хотелось обговорить условия сделки. — Поднялась девушка, сокрушённо вздыхая и зная, что согласится на любые условия. Но поторговаться — это святое.
В Хаденхайме, раз уж попадёт туда бесплатно — не знала, насколько велик городок, — она попробует найти работу, чтобы оплатить возвращение в Страсбург,
Пока отец семейства, озадачившись вопросом замарашки, уставился на неё, из-за его плеча прошуршало:
— Я же говорил, не обидим.
— Понимаю, — кивнула пфальцграфиня, — но нельзя ли конкретнее узнать цену вашего «не обидим». Видите ли, я направляюсь в Алем. Хаденхайм совсем в другой стороне. — Она помнила, как Шамси показывал, где какой город находится.
— Тебя там ждут? — заинтересовался фон Фестер.
— Я рассчитываю найти в Алеме хорошую работу.
— Хорошую, говоришь? — не спускал глаз с её багрового лица.
Гоблин уставился в пол, где из-под платья Умертвия выглядывали носки новеньких сапожек.
Её же беспокоило, как он присматривался к ней. Да и барон сомневался в чём-то.
— Эуген, она мне нравится, — послышалось с ложа. — Её присутствие влияет на меня благотворно. — Баронесса зевнула. — Где повитуха? У меня тянет внизу живот. Куда она ушла?
— Успокойся, моя любовь, — мужчина кинулся к супруге, — она придёт. Пошла посмотреть, не нужна ли помощь. Внизу то ли подрались, то ли убили кого. — Обернулся к Наташе: — Ты грамотная?
Она замешкалась. Вот где Шамси! Там, где убийство. Но в таком случае он бы для неё оставил у двери охранника.
— Читаю не очень хорошо, но о чём идёт речь — пойму. — Так оно и было. Если бы не печальные обстоятельства, она бы уже освоила грамоту.
— Счёт знаешь?
— Да.
Он переглянулся с Корблом. Тот неуловимо повёл бровью и едва заметно кивнул.
— Как, говоришь, тебя зовут?
— Лэвари, — опередил её Гоблин, — как дальше? — Вывернулся к ней.
Девушка кашлянула, прикрыв рот ладонью, взяв паузу, быстро сообразив, что неожиданная путаница с её именем пойдёт только на пользу. Её будут разыскивать как пфальцграфиню Вэлэри фон Россен. Из-под опущенных ресниц следила за прислужником барона. Намеренно ли он перепутал её имя? Возможно, слух о пропавшей сиятельной особе достиг этой комнаты, и он обо всём догадался? Нужно ли остерегаться шантажа с его стороны? Выскользнув из одной ловушки она может угодить в очередную. По виду мужчины так ничего и не поняла. Усталое серое лицо с ярко выраженными носогубными складками, сгорбленный. И только глубоко посаженные строгие, без тени недовольства, глаза по-молодецки блестели из-под нависших бровей. Сколько ему лет? Сорок? Пятьдесят?
— Ольес, — ляпнула первое, что пришло в голову. — Лэвари Ольес, господин барон.
— Из Фландрии? — он с любопытством посмотрел на неё. — То-то слышу речь не здешняя. Что делаешь в Швабии?
— Я сирота. Жила в Штрассбурхе у дальней родственницы. Она умерла два месяца назад. Из съёмной каморы попросили уйти. Решила перебраться в Алем.
— Чем в Штрассбурхе занималась?
Допрос с пристрастием порядком надоел, но девушка понимала — без этого не обойтись. Как и не избежать лжи.