Возвращение
Шрифт:
— Казимир… Ваше имя? — Когда он кивнул, встрепенулась, расширив глаза. Немой? — Почему молчите?
— Моё, — почтительно склонившись, покосился на Корбла. Поклонился и ему, решив, что не будет лишним.
— Вы заинтересованы в том, чтобы эта женщина была рядом с вами? — Указала на рабыню, под угрожающее шипение хозяина отползающую на своё место. Мало ли… Может, он будет рад избавиться от неё.
Тот, не поднимая головы, коротко кивнул.
Наташа усомнилась. Не всегда молчание есть золото.
— Не слышу.
— Да, хозяйка. —
— Герр Уц, поторгуйтесь, пожалуйста, как вы умеете. Будет помощницей, — освободившись от растерявшегося булочника, улыбнувшись, качнула головой. — Ничто так не вдохновляет, как любовь и не окрыляет, как надежда на лучшее.
Управляющий с напускным гневом сдвинул брови:
— Но знай, — буркнул, грозя указательным пальцем, окидывая торговца оценивающим взором, — это в последний раз. Никогда, слышишь, я больше никогда не стану потакать твоим надуманным желаниям. Разоришься — мне не жалуйся, слушать не стану. — И уже отвернувшись, направляясь к торгашу: — Послушай, любезнейший…
Наташа ничего не ответила, лишь улыбнулась в его сгорбленную спину. Чувствовала себя безмерно счастливой.
Графство Бригахбург
— Устал… Жарко сегодня. — Бригахбург-старший, сняв поясной ремень с оружием и бросив его на ложе, скинул на пол пропыленный кафтан. Усевшись в кресло, потянул сапог с ноги. — Как ты сказал? Графиня фон Борх?
— Да, Хильдегард фон Борх. — Дитрих поглядывал на раскрасневшегося брата в ожидании вестей. — Из Аугуста.
Две недели его не было дома. Срочный вызов к монарху нарушил спокойное течение жизни в замке. Хоть и понятно было, по какому поводу его величество требует прибытия вассала ко двору, но последние события настолько вымотали графа, что в хорошее просто не верилось.
— Не знаю такую. Откуда она узнала об Эрне и ребёнке? — Второй сапог полетел к входной двери. Мягко шлёпнув по створке, упал рядом с первым.
— Я не спрашивал гонца. Было велено передать, что она единственная родственница из этой графской семьи. — Проследив за приземлением обуви, барон вскинул бровь: — Она намерена забрать Брунса на воспитание.
Осунувшийся Герард с залёгшими синяками под глазами и яркой проседью на висках, вызвал у брата нежное щемящее чувство жалости. Один Всевышний знает, сколько ему пришлось пережить за последние полгода. Если бы не участие Дитриха, его поддержка и порой наигранная весёлость, удалось бы вытащить его из навалившегося мрака уныния и хандры?
— Не может такого быть. Бруно говорил, что никого не осталось. Он выжил один. — Жадно пил прохладный чёрносмородиновый морс.
— Как бы там ни было, нам не нужна огласка. Не хватало из-за глупой женщины навлечь беду на нашу семью. Она, что, не понимает, что и себя ставит под удар?
— Её нужно найти
— Да… Как наши дела?
— Отлично. Первые партии золотого песка отправились в королевскую казну. Его величество доволен. Привёз монарший Указ о пожаловании усадьбы в Аугусте в знак благодарности. — Кивнул на столик, где лежала узкая длинная шкатулка. — Заехал туда. Теперь не знаю, как быть.
— Так плохо? — Дитрих раскатывал свиток со свисающей сломанной восковой печатью.
— Сам суди. Большой земельный участок со старинным домом. Из окон видны башни палатината. Отошёл казне после смерти последнего наследника. Потребует значительных вложений на ремонт и можно переезжать. Не понравилось мне, что соседи больно шумные. Какой-то нотар купил дом и надумал сделать в нём таверну.
— Что? Таверну? В этой части Аугуста? Представляешь, что там будет через пару месяцев? Окна летом не откроешь, детей не выпустишь в сад.
— Вот и я о том же. Заглядывал к ним. Хозяина, правда, не было. С управляющим переговорил, так он заверил, что беспокоиться не о чем. Таверна не для простого люда. Сам городской судья Христофер фон Шмидт одобрил эту идею… Где-то я это имя слышал… — Упёрся взором в балки потолка. — Не так давно…. Потом вспомню. В какой-то степени неплохо иметь в соседях нотара да ещё хорошо знакомого с судьёй.
— Раз так, то неплохо. И что тебя гложет?
— Ты знаешь, я не люблю быть на виду. Тебе отпишу. Или Ирмгарду. Как он?
— Мне и здесь хорошо. Детям тоже. Ирмгард? — Вздохнул барон. — Неделю не пьёт. Зато с утра до вечера стал пропадать в лесу. Два дня назад вернулся в изодранном одеянии, мокрый, грязный, с шишкой на лбу. Съехал от стражников. Его жену дня три не видел. Ей-богу, побаиваюсь её. Ходит неслышно, словно тень. Того и гляди, налетишь в тёмном коридоре и дух от испуга испустишь. Вмешайся, наконец, найди сыну занятие! Меня слушать не хочет.
— Не знаю, что с ним делать. Хотел в Бретань отправить… Здесь он хоть на глазах, а там пропадёт. Кто ж знал, что он…
— А ты себя забыл? Как вытаскивали тебя из пьяного угара после возвращения из-под стражи? Агна тогда правду сказала, что погубит она всю нашу семью. Как в воду глядела.
— Замолчи! — Герард ослабил ворот рубахи, чувствуя, как при упоминании пфальцграфини лицо заливает жар. — Агна? Забыл, кто кого хотел погубить? Если бы не Та… не она, где бы был мой сын? Где бы был я?…
— Я не о том, что случилось тогда. Я о недавнем. Что лучше — умереть с оружием в руках, защищая свою честь или стать жертвой глупой случайности? Тебя обвинили в том, чего ты не совершал, а всё потому, что не умеешь держать себя в руках. Не из-за неё ли ты едва не лишился жизни? Зачем ты тогда вернулся в таверну? Что хотел доказать? Кому?