Возвращение
Шрифт:
А потом мы снова пили и ели, наверстывая упущенное, а когда поели и выпили, я попросил спеть Золотухина. Мне всегда нравилось, как он поет – сильный, чистый голос. Особенно – когда он пел в «Бумбараше». Я и попросил его спеть песню «Ходят кони». Обожаю ее. И всегда в горле становится ком, когда я слышу про коня, который бросился в пучину с обрыва. Сам не знаю – почему. Вот грустно, да и все тут!
Аккомпанировала ему Ольга – уверенно, красиво перебирала струны. Золотухин спел с десяток песен – и песни Бумбараша, и песню про счастье из «Иван Васильевич меняет профессию» – фильм выйдет только в 1973 году, но песня для него уже написана, и Золотухин загадочно пояснил,
Наконец, и Золотухин выдохся. И мы снова принялись жевать, выпивать и разговаривать за жизнь. О чем говорили? Да обо всем на свете и ни о чем. О театре, о кино и телевидении, о том, как надо все менять, потому что все устарело и мешает двигаться дальше. О том, какие перемены ждут страну в связи с приходом новых руководителей. И как ни странно – все были воодушевлены переменами и говорили, что в стране повеял свежий ветер. И что если так пойдет дальше – все будет хорошо. Что именно хорошо – никто не знал. У каждого наверное все-таки было свое «хорошо».
Меня расспрашивали о жизни в Америке, пришлось в который уже раз рассказать о своих приключениях – и о бое с Мохаммедом Али, и о фэбээровцах, которые нас преследовали. И вообще – о жизни ТАМ. Советские люди этого времени ничего не знают о тамошней жизни, питаясь информацией из советских газет. А в них – понятно какая информация. Это в 2018 году есть интернет, и каждый умный человек может при желании отделить зерна от плевел, разобраться, где правда в сообщаемой ему информации, а где ложь. Границы интернета открыты – общайся с людьми из-за рубежа, разговаривай, сравнивай. Но здесь, в этом времени, за «железным занавесом» – все гораздо сложнее.
Впрочем, ничего особо нового о Штатах я им не рассказал. Нет там ни молочных рек, ни кисельных берегов. Рассказал с позволения Ольги о ее отце, который в Ленинграде был преуспевающим ювелиром, коллекционером, а там едва-едва сводит концы с концами. И о том, что никто никого нигде не ждет. Места под солнцем все заняты, и чтобы воспользоваться лучами светила частенько людям приходится сбрасывать кого-то вниз, во тьму. Впрочем – как и здесь. Как и везде.
Поговорили и о политике – примерно рассказал, каких шагов жду от нового руководства страны, начиная с национального вопроса, заканчивая частной собственностью на средства производства. И что считаю плановое ведение хозяйства правильным, но при этом ни в коем случае нельзя заниматься уравниловкой и убивать в людях желание зарабатывать. Бездельник, бездарь должен нищенствовать, а хороший работник получать хорошее вознаграждение. Вроде бы и аксиома. Банальность для человека двухтысячных, но для хроноаборигенов спорная истина, которая требует обязательного бурного обсуждения на тему: «Кого считать бездельником?!»
Само собой – зашел разговор о Бродском, которого некогда осудили за «тунеядство», и я резко высказался об идиотизме тогдашней власти, которая вместо того, чтобы приблизить к себе поэта – настоящего поэта! – делала все, чтобы выжить его из страны. И выразил уверенность, что теперешняя власть понимает все происшедшее гораздо лучше, и мало того, что реабилитирует поэта, но и возвысит его, чем поднимет свой авторитет в международном сообществе. На что мои собеседники (кроме Махрова!) выразили свои осторожные сомнения. Но я даже поспорил с Богословским на тысячу рублей, что если власть окажется настолько глупой, что продолжит гонения на Бродского – я выплачу композитору тысячу рублей. Если власть окажется умной, возвысит, извинится
А потом Богословский предложил послушать нас с Ольгой, сказав, что мы тоже чего-то там поем, и приготовили всем свой подарок. Я ответил, что певец из меня как из дерьма пуля, до Лемешева мне как до Москвы от Питера на карачках, но вот Ольга поет неплохо, потому я написал песенки именно под ее голос. А песни эти в основном баллады, сказочные, и не очень. Я ведь фантаст-сказочник, а потому и песни эти соответствующие. Потому прошу не удивляться.
И первое, что исполнила Ольга, была песня группы «Флер» – «Шелкопряд». Я слышал, как эту песню исполняет девушка, аккомпанирующая себе на гитаре, и мне было легко запомнить, как это делалось. Ну а слова…я ведь помню все, что я когда-то слышал! Я ничего не забываю. А песню эту я люблю. Классная песня, точно! Считаю ее одним из лучших хитов последних лет.
Кстати, она можно сказать – советская песня! Ведь каждый советский человек – маленький шелкопряд, который сидя на большом дереве, прядет свою нить. Эта песня прошла бы все рогатки цензуры просто со свистом!
Я незаметно на дереве в листьях
Наполняю жизнь свою смыслом,
Пряду свою тонкую нить.
Нас очень много на дереве рядом,
И каждый рожден шелкопрядом,
И прядет свою тонкую нить.
А моря до краёв наполнялись по каплям,
И срослись по песчинкам камни,
Вечность – это, наверно, так долго.
Мне бы только мой крошечный вклад внести,
За короткую жизнь сплести
Хотя бы ниточку шёлка.
Кто-то в паутину религий попался,
Кто-то бредит пришельцами с Марса,
Я пряду свою тонкую нить.
Кто-то открывает секрет мироздания,
Кто-то борется с твёрдостью камня,
Я пряду свою тонкую нить.
Это ведь на самом деле классно. Это не бессмысленные, псевдомногозначительные тексты песен «Крематория», и не дурацкие попсовые «пестни» «поющих трусов». Это настоящая, крутая поэзия. И это настоящая Песня. И те, кто сейчас сидел рядом со мной, это понимали. И когда отзвучал последний аккорд, Раневская, которая слушала песню с широко раскрытыми глазами, недоверчиво помотала головой, и сказала:
– Мой мальчик…да ты же гений! Я чуть не расплакалась! Ты меня просто довел до слез!
А Богословский выругался и погрозил мне пальцем:
– Если вы с Ольгой не запишете эту песню, не споете ее для народа – я вас прокляну! Думаете так много хороших песен?! Да у меня из ушей течет кровь, когда я слышу всякую чушь, которую исполняют наши ансамбли! А тут…такая красота!
– Это здорово! – покивали Высоцкий и Золотухин – На самом деле здорово! И стихи классные!
– Миш, давай еще чего-нибудь – попросил Махров – Я же тебя знаю, у тебя в загашнике куча песен! Уверен! Ты же хитрый…