Возвращение
Шрифт:
Воздушные налеты на Лондон становились все более частыми. В их районе размещалось множество фабрик и заводов, которые часто подвергались налетам немецких бомбардировщиков. Но часто бомбы попадали в жилые дома.
— Тебе нужно ходить в бомбоубежище, — сказал Норман Эш своей жене.
— Находиться с этими людьми? Я не могу! — сказала она.
Но когда налеты усилились, она стала туда ходить. Она брала с собой подушки, пледы, складные стулья, печенье, чашки и термосы Бомбоубежище располагалось под заводом. Это было большое глубокое
— Это мой отец, — сказал Филип.
— А то я не знаю! — отпарировал Жирный Аэростат.
Когда налеты были особенно гибельными, туда приходили люди из отдаленных районов, что вызывало у Лилиан Эш негодование.
— Этой старухе Джоне здесь не место! Она живет на Аделаид Роуд!
— Я ей разрешил прятаться здесь, — сказал Норман. Старая Миссис Джонс была его приятельницей. Иногда он пил с ней чай. — У них там нет бомбоубежища.
— Это не твое дело разрешать ей, — отозвалась Лилиан, — твое дело следить за тем, чтобы люди не набивались битком.
Норман Эш никогда не бывал там, когда бомбоубежище было переполнено Он всегда находился в здании масонской ложи завода или в пожарном отделении.
— Господи, ты — в пожарном отделении! — восклицала его жена. — И ты надеешься, что я верю в это?!
— Какого черта! Мне все равно, веришь ты или нет!
Норман всегда приходил по утрам в бомбоубежище, чтобы отнести Филипа в постель домой — вверх по узкой лестнице из бомбоубежища, через узкий заводской двор и сад Филип, закутанный в теплый плед, не шевелился в крепких руках отца. Он чувствовал холодный воздух у себя на лице. На него смотрело серое небо, и в ушах звучал сигнал отбоя. Отец клал его в постель и до подбородка укрывал его одеялом.
— Счастливчик, поспи еще парочку часов, пока надо будет вставать. Пользуйся такой возможностью.
У старой миссис Джонс в кухне стоял большой деревянный ящик. Филип нарисовал на нем цветными мелками целый ряд ручек, и ящик стал похож на радиоприемник. Он залезал в ящик, миссис Джонс протягивала руку и поворачивала ручку.
— Говорит местная служба радиостанции Би-Би-Си. Сначала о новостях к этому часу. С вами Филип Эш.
— Минутку, минутку, я ничего не слышу. Мне нужно настроить приемник.
Миссис Джонс делала вид, что крутит ручку, и Филип начинал вещать громким голосом:
— Прошлой ночью Лондон подвергся самому сильному налету бомбардировщиков за всю войну. Бомбы упали на школьное здание на Питтс Роуд и на электростанцию на Херлстоун Парк. Было сбито двести шестнадцать бомбардировщиков противника…
— Вот это новости! — радовалась миссис Джонс. — Мы им на этот раз хорошо всыпали!
— …Остальные участники налета были вынуждены повернуть назад.
— Так им и надо,
— «Велингтоны» королевской авиации осуществили налет на Берлин, выведены из строя стратегические цели противника. Нашим трем самолетам не удалось вернуться на базу.
— Бедные парии. Я надеюсь, что они выпрыгнули с парашютом.
— Мы заканчиваем передачу новостей к этому часу.
— Теперь ты можешь вылезать и попить свой чай.
Миссис Джонс была уже немолодой, но принимала активное участие в войне. Она собирала шрапнель и фольгу и всегда что-то вязала для солдат. Она даже пожертвовала своими алюминиевыми формами для желе, отдав их бойскаутам, которые собирали металлолом по домам.
— Может быть, они пригодятся для «Спитфайров», — сказала она. Если она замечала пролетавший мимо английский самолет, то всегда кидалась из кухни к двери и показывала на него своим запачканным пальцем. — Вон летят мои формы для желе, — говорила она. — Ты видишь и. Они у него на фюзеляже.
Сентябрь выдался солнечным и теплым. Англия находилась в состоянии войны уже год. Налеты становились все сильнее и сильнее, и иногда по утрам мать показывала Филипу, какой ущерб был нанесен за ночь. Была сильно разрушена Пемберли Роуд. Пять домов на этой улице лежали в руинах. Один дом был расколот пополам. На самом краю был виден рояль со стоящей на нем вазой с искусственными цветами. Рояль не пострадал от взрыва. Среди груды развалин на боку лежала детская кроватка, на которой висела и покачивалась кукла-пугало.
— Господи, какой ужас! Бедные души! И все это случилось неподалеку от нас!
Лилиан Эш вернулась домой совершенно разбитая. Она говорила, что все это стоит у нее перед глазами и что она не сможет из-за этого спать ночью.
— Зачем ты тогда туда ходишь и смотришь? — раздраженно спросил муж.
— Не стоит закрывать глаза на подобные вещи.
Налеты ужесточались, и начались разговоры о порядке эвакуации.
— Филип должен уехать, — сказал отец. — Ему следовало уехать в самом начале, но ты меня не слушаешь.
— Да, я теперь понимаю, что ему лучше уехать, но мне тяжело думать о том, что ему придется уехать.
— Почему бы тебе не поехать вместе с ним? Это было бы лучше всего. Мне было бы гораздо легче, если бы я был уверен, что вы в безопасности где-нибудь в сельской местности.
— Конечно, тебе было бы очень хорошо, если бы меня здесь не было!
Лилиан Эш отказалась ехать. Что бы ни угрожало, место жены рядом со своим мужем. Так она сказала сыну. Филип должен понять ее и поехать один.
— Я не боюсь бомб, — сказал он. — Я бы лучше остался дома с тобой.
— Тебя уже записали, — ответила ему мать.
Филип пошел попрощаться с миссис Джонс. Он принес с собой картонку со шрапнелью и крышками из фольги для молочных бутылок. Миссис Джонс знает, что делать с этим.
— Я больше не буду к вам приходить, меня эвакуируют, — сказал он.
— Куда?
— Я не знаю, это — секрет.
— Я буду скучать, — сказала миссис Джонс. — Кто теперь станет читать для меня по радио новости?