Возвращение
Шрифт:
Тебе здесь рады. Ну, здравствуй, Устинья, дочь боярская.
– Не найдется у тебя ножа? Хоть какого?
– Возьми. – В ладонь Устиньи легла рукоять клинка. Костяная.
И клинок костяной. Из клыка какого-то зверя.
В подарок богине приносят не жертвы. Ей приносят пироги, зерно, мед, ей приносят букеты цветов, но где все это взять Устинье? Потому подарком станет ее кровь.
Устя решительно располосовала свою ладонь.
Кровь закапала на корни березы.
И – стихло.
Замолк в роще соловей,
Запело, зашелестело ветвями дерево. Устя знала: волхва сейчас на нее смотрит.
А еще смотрит и что-то другое.
Мудрое, древнее… ласковое и теплое. И видит все.
И темницу ее, и Верею, и последнюю, отчаянную попытку девушки всю себя отдать! Только бы получилось!
За всех! И за все!
Так в последнюю отчаянную атаку кидается израненный воин. Не уйти уже живым, на две-три минуты той жизни осталось. Но врагов с собой забрать! И тело движется даже мертвым…
Сколько то продлилось? Устя не знала, не осознавала времени. Себя не помнила.
А потом спустилась веточка, по щеке ее погладила, вокруг запястья обвилась – да и осталась так. И Устя поняла – ее услышали. И увидели.
На волхву оглянулась.
Добряна стояла, молчала. Потом заговорила глухо, тяжеловато:
– Открылось мне, в чем дар твой, Устинья Алексеевна, дочь боярская. Прабабка тебе небось про нас рассказывала сказками?
Устя только головой качнула:
– Батюшка против был.
– А… сила в тебе тогда еще не проснулась. Не то ее б и царь-батюшка не остановил. На самом деле просто все. Чем легче болезнь, тем легче и лечение, понимаешь? Рану я заживлю, не заметив. – Добряна кивнула на ладонь Усти, и та ее приоткрыла.
Кровь уже не капала, но рана была плохой, неприятной. С такой не побегаешь, не полазишь, а ей ведь домой еще бежать… И словно на мысли ее что откликнулось. Веточка с запястья стекла, ровно живая, на ладонь улеглась да в рану и вползла. А рана и затянулась. Была полосочка на руке – она и осталась. Разве только приглядеться к ней, тогда видно, что она ровно веточка, на ладонь положенная. Но кто ж там девке на ладони смотрит?
На другие места – ладно еще…
– Ох…
– Жива тебя отметила. И благословила. Не бойся этого, частичка ее всегда с тобой будет.
– А у тебя?..
Добряна ворот рубахи с плеча приспустила:
– У каждой из нас. Кого Матушка пожалует…
На ровной коже, аккурат над сердцем, веточка и лежала. Ровно как живая, яркая, зеленая…
– У меня она такой тоже будет?
– Нет. Ежели только сюда придешь, тогда заметно будет. Или силой своей пользоваться будешь… другая она у тебя. От Матушки, да только… мне с Порога человека вернуть можно, а потом три дня пластом пролежу. А ты легко сможешь. Дано тебе теперь. Коли ты сама через смерть прошла, сможешь и с ее порога людей уводить. Только опрометчиво
– Я смогу?..
– У тебя не просто дар. Он для тех последняя надежда, с кем мы справиться не сможем.
– Вы не сможете?
– Что ж мы – боги? Есть такие вещи, которые не вылечишь, не справишься просто. А вот ты сможешь человека из смерти вернуть. И сама потом пластом не поляжешь, и сил много не потратишь.
– А подвох тогда в чем?
– Уж прости. Но обычных детей тебе теперь не родить. Все волхвами будут или волхвицами, все силой одарены будут. Кто больше, кто меньше, в ком раньше дар проснется, в ком позже, а только все одно – быть. Хоть ты от царя роди, хоть от конюха.
Устя только за голову схватилась:
– Но ведь… как же…
– Так вот, Устинья. За все своя плата берется, угадала ты. И еще… Сколько ты людей с порога смерти вернуть сможешь, то мне неведомо. Я после одного три дня пластом пролежу. А ты, может, сотню приведешь, а потом так же свалишься. Тебе пока пределы твоей силы неведомы, старайся ее не показывать. Особенно близким, родным…
– Ох-х-х…
– Они тебе родные. А ты им?
Устя Аксинью вспомнила, слова ее злые. И кивнула:
– Помолчу я.
– Помолчи. Пока с силой своей не разобралась – помолчи. А надобно что – сюда приходи. Что смогу, для тебя сделаю.
– Благодарствую. – Устинья поклонилась низко, в пол. – За заботу, за помощь.
– Не надо, не благодари. Матушка нас одарила, мне сестрице помочь в радость.
– Добряна, скажи… может, книга какая есть? Как мне научиться чему? Я как ребенок, коему ножик дали… а он и наколоться может, и друга убить по недомыслию… Дар без знания – вред большой. Мне бы хоть как с ним управиться!
– Знания… – Добряна задумалась. Внимательно на Устю поглядела. – Ради знаний волхвы годами в святилище живут. Нет у меня книг, нет учебников. В себя надо вслушиваться, силу, как коня, сдерживать. А времени у тебя и нет.
Устя понурилась.
– Подумай, ежели найдут у тебя книгу с такими знаниями, что случится? Где ты ее прятать станешь?
Устя себя дурой почувствовала. А и правда – где? Как?
Когда она царицей была… да и тогда у нее воли не было! Спрятать что-то? Да что ей было прятать! Только свои чувства! А остальное…
Остальное она и не ценила никогда.
– Да и не научить этому по учебнику. Тут как верхом ехать – хоть ты сколько и чего расскажи, а на коне все иначе.
– А все одно – страшно.
Волхва только улыбнулась, ладони коснулась:
– Себя слушай. Да и не так много у тебя пока силы, Устинья Алексеевна. Ты с ней справишься. А как прабабка твоя приедет вскорости, поможет.
– Благодарствую.
Устинья опять отмахнула поклон.
– Не благодари. Беги домой. Плохо будет, коли тебя хватятся.