Возвращение
Шрифт:
«Как первые петухи закричат, буду ждать под березой».
И все. Ни подписи, ни чего другого. Но так и лучше, наверное. Спокойнее.
Сохранить ли записочку?
Ой, опасно это. Случись что – маменька не просто розгу обчистит, в деревню отправит, а то и чего похуже придумает. На богомолье, к примеру, в монастырь на пару месяцев…
А ежели батюшка, так и того хуже будет.
Записочка отправилась в вонючую дыру,
25
Автор отступает от исторической достоверности. В то время нужники были без дверцы. Как правило.
Как пропоют первые петухи…
Как же не уснуть до того времени? Или проснуться?
И выбраться, не разбудив Устьку?
Как сложно приходится бедной боярышне!
Нельзя сказать, что Элиза ждала этого дня с нетерпением.
Царевич?
Так что же? Эта карта непонятная. Заинтересуется он или нет, удастся его привязать к себе – или как получится… нет, непонятно.
Но вчера Руди приказал ей готовиться. И Элиза сделала все, как он приказал.
Заплела длинные волосы в косу, нацепила балахон, как ходят местные… кошмар! Ни пудры, ни румян, разве что совсем чуть-чуть! Ужасно!
И выреза никакого!
Может, водой смочить рубаху, чтобы она к ногам липла и формы показывала?
Элиза попробовала и осталась довольна. Да, пожалуй, так будет лучше. Надо бы еще заузить этот гадкий балахон, вот тут, в груди, но уже поздно. Руди принес его совсем недавно.
Вот в окне мигнул и погас свет. И снова.
Готово.
Надо бежать…
И Элиза действительно побежала так, словно за ней гналось чудовище из старых сказок, громадная собака с горящими глазами. Побежала что есть сил и почти рухнула на крыльцо дома, вцепилась в бронзовый молоточек, заколотила им о дверь.
Долго ждать не пришлось.
Дверь распахнулась, и Элиза почти ввалилась внутрь:
– Помогите! Умоляю!!!
Лакей опешил, но спектакль игрался не для него. А вот и зрители…
Услышав шум, выглянул из гостиной Руди, а за ним и его гости.
– Что случилось, Ганц?
– Прошу помощи! – Элиза почти рухнула навзничь, умудрившись красиво выпятить попку. – Добрые господа, помогите!!!
– Ганц, проводи девушку! – распорядился Рудольфус. – И воды подай!
Элиза тихонько зашипела.
Проводи!
Мог бы и сам, между прочим! Но вслух она ничего такого не сказала, просто раскинулась на кушетке, изображая жертву и оглядывая присутствующих.
Руди она знала.
Якоба, Адама – все они были ее клиентами. Еще двоих мужчин видела – они тоже приехали из Лемберга. А вот некоторые были незнакомы ей.
Очень красивый светловолосый
И второй. Высокий и откровенно невзрачный молодой человек, с редкими волосами и прыщами. Фу.
Но… судя по тому, что говорил Руди, именно это ее клиент. И именно на него Элиза устремила все свое обаяние, затрепетала ресницами, вздохнула так, что грудь приподнялась…
– Что случилось, девушка? – помог ей Руди.
– Я шла домой… мне сегодня удалось заработать. На меня напал человек с ножом, хотел отнять деньги, я кинулась бежать, увидела свет в окнах и принялась стучать в дверь. О, я не могу остаться без денег! Моя мать, мои маленькие сестры – они просто погибнут.
Элиза врала практически в каждом слове. Правдой было лишь то, что сегодня она уже умудрилась принять двух клиентов и заработала.
А остальное…
Не шла она домой, а ждала знака от Истермана. И не нападал на нее, конечно, никто. И даже мать с сестрами не погибли бы без ее денег. Ханс кое-что оставил, да и лембергская община помогала своим. Наоборот, мать не раз уже намекала Элизе, что ее ремесло закроет перед сестрами все дороги, кроме одной. Той самой.
Кто ж возьмет в жены сестер шлюхи? А вдруг и они гулящие станут? Или дети их?
Нет-нет, такого в хорошую семью не надобно!
Так бы можно кого из сестренок сговорить за хорошего парня и чтобы делом отца занялся, мастерская-то стоит. Или самой Элизе замуж выйти. Но…
Элизе просто хотелось другой жизни. И ключ к ней стоял рядом. Смотрел… непонятно.
Женщина удвоила усилия.
Жаловалась, плакала, умоляла проводить ее, потом попробовала встать на ноги – и охнула. Якобы ногу подвернула.
– Теодор, мин жель, помоги мне? – предложил Истерман. – Давай проводим девушку в спальню, и я позову лекаря?
Фёдор поднял брови, но… почему бы нет?
Что ему нравилось на Лембергской улице, так это непринужденность обхождения. Кто во дворце был, тот поймет. Там-то слова в простоте не скажут, все кланяться будут, титуловать да величать, пока смысл речи поймешь, с тебя семь потов сойдет.
Платье парадное, тяжеленное, носи, ходи чинно, гляди скромно, голос не повышай, а чтобы кому руку подать… да ты что! Такое умаление царского достоинства!
Никак нельзя такое допустить!
А тут…
Проводить?
Почему бы и нет. И девушка Фёдору понравилась, она была похожа на Устю. Волосы такие же, красивые…
Элиза мысленно фыркнула.
Клюнул, карасик.
И оперлась на его руку, притиснулась грудью. Вот так, чтобы почувствовал… есть?
Есть!
Фёдор не видел ничего плохого в том, чтобы помочь девушке. Почему бы нет?
Чуть насторожился он, когда Руди вышел из комнаты, и они с Элизой, так представилась красотка, остались наедине.