Возвращение
Шрифт:
– Ну что, мистер Марс, с вас доля, - подал голос выглядевший довольным Стэн Гримфорд, да ещё и хохотнул, отчего его живот пришёл под серой жилеткой в волнообразное движение.
– Подарить 15 процентов акций такому человеку, как Фил Бёрд, не зазорно, - парировал Форрест.
– Я привык держать своё слово, и отказываться от него на намерен.
– Вот это слова настоящего джентльмена! Правильно! Господь вранья не простил бы!
– послышались со всех сторон одобрительные возгласы.
Мне даже стало немного стыдно, но я по-прежнему сидел с видом невинной овечки, мол, моя хата с краю. А
– Друзья! Компания 'Марс', как вы знаете - это семейное предприятие, и мы очень дорожим этой семейственностью. 15 процентов акций - это в пересчёте на деньги очень серьёзная сумма. И я имею честь предложить мистеру Бёрду выкупить у него эти акции. Уверен, 25 миллионов долларов - более чем достойная цифра. А чтобы мистер Бёрд не сомневался в моей честности, я представлю ему документы, оценивающие активы моей компании.
Все выжидательно уставились на меня, включая 'виновника торжества', из которого хмель как-то быстро выветрился. Впрочем, и из меня тоже - слишком уж хорошая сумма нарисовалась на горизонте. И я уже знал, как её потратить.
– Что ж, я уважаю ваши чувства, мистер Марс. Поэтому я принимаю ваше предложение. И можно без документов, я верю слову настоящего джентльмена. В свою очередь, обещаю, что потрачу эти деньги на благотворительность. Конкретно - на строительство Славянского университета. Как имеющий русские корни я хочу помочь детям эмигрантов из России и других славянских стран получить приличное образование, на которое их родители не могут заработать. Этот проект у меня вызревал давно, и мы уже, честно говоря, нашли подрядчика и приступили к первой части возведения университета, а теперь, благодаря мистеру Марсу, - кивок в сторону кондитера, - эта мечта ещё быстрее станет реальностью.
Раздались сначала жидкие, а затем всё более громкие аплодисменты. Конечно, здесь собравшимся на русских эмигрантов плевать по большому счёту, но сам факт благотворительности не мог не вызвать у них одобрения. Многие из них регулярно участвуют в подобного рода акциях, поддерживают, как и я, отдельно взятые образовательные учреждения (моими стараниями Стэнфордский университет, кстати, весьма неплохо процветал), так что мою тягу к благотворительности они прекрасно понимали.
– Кстати, в таком случае я планирую дать университету имя Форреста Марса! Если он, конечно, не будет против. И, пусть кому-то это покажется мелочью, на входе в главный корпус также будет находиться памятная табличка, где будет указано, кто стал главным спонсором этой грандиозной стройки.
Снова аплодисменты, а Марс, похоже, более-менее пришёл в себя, даже нашёл в себе силы улыбнуться. Не знаю, как бы я держался на его месте, потеряв столь огромную по нынешним временам сумму, но кондитер сумел сохранить лицо.
– Главное, чтобы никто не узнал, в результате чего я стал спонсором этой стройки, иначе эта история грозит превратиться в анекдот. Хотя... учитывая, сколько тут свидетелей, - кисло улыбнулся кондитер и тут же .
– Мистер Бёрд, по возвращении из лагеря я сразу займусь переводом денег на ваш личный счёт или счёт компании, который вы мне укажете, - подытожил итоги вечера Форрест.
– А сейчас, извините, время уже позднее, мне хотелось бы отдохнуть.
'И
Уснуть мне удалось лишь после полбутылки горячительного, да ещё комары, несмотря на москитную сетку при входе, то и дело звенели над ухом. Зато выспался на славу, проспал завтрак и встал в одиннадцатом часу утра в приподнятом настроении. Всё-таки 'подняться' одноминутно на 25 миллионов - это нужно суметь. Судьба явно не зря привела меня в этот лагерь.
Вышел из шатра в одних трусах и босиком, поймав на себе слегка удивлённый взгляд одного из местных джентльменов, вдохнул полной грудью и, отойдя к небольшой утоптанной площадке между двух секвой, принялся выполнять внешнюю практику цигун, выгоняя из себя остатки хмеля. В общем-то, мастер Лю показал кое-что и из внутренней практики, сочетаемой с управлением энергией 'ци', но для утренней разминки я предпочитаю именно внешнюю практику, выполняя сначала дыхательные, а затем гимнастические упражнения.
Разделавшись с гимнастикой я, схватив полотенце, трусцой побежал в сторону Русской речки, где на уже запомнившемся мне пляже вволю наплавался и позагорал. К обеду я был как огурчик и с аппетитом уминал всё то, что мне подкладывали вежливые официанты. Аппетит мне даже не испортил сидевший снова рядом и периодически тяжко вздыхавший Марс.
– Друг мой Форрест, - утешил я его под конец обеда.
– Не переживайте, деньги приходят и уходят, а университет, названный вашим именем, будет стоять века.
– Только это меня и утешает, - тихо признался он.
– Даже не представляю, что я скажу супруге.
– А вы скажите ей, что решили сделать крупный благотворительный взнос на строительство университета, который будет назван вашим именем. А сумму можете даже не уточнять, ну или принизьте, всё равно проверять не будет. А к следующему учебному году, когда, я уверен, университет распахнёт свои двери, я приглашаю вас с супругой на его открытие. Мы вместе перережем алую ленточку.
Это короткий спич слегка приподнял Форресту настроение, и доедал он своё жаркое уже с неплохим аппетитом. И даже что-то там с ехидцей проехался по Рокфеллеру-младшему, приехавшему в лагерь за час до обеда.
Ну а вечером я в числе прочих стал свидетелем 'жертвоприношения' Сове. Выглядело это так же, как и в прошлый мой приезд. Мы стоим на берегу озера, одетые в чёрные плащи с капюшонами, по водной глади в клубах дыма к берегу приближается чёрная гондола с человеком, также одетым во все чёрное. В гондоле находится гроб. У 12-метровой статуи совы гроб уже ждут люди в причудливых одеждах и главный жрец - он же Фредди Роуч - одетый в розовое и зеленое. Под пение хора гондола пристает к берегу, гроб кладут на алтарь и поджигают. В этот момент над водой разносится голос: 'Глупцы! Когда вы, наконец, поймете, что меня нельзя убить?! Год за годом сжигаете вы меня в этой роще. Но едва вы покинете ее, разве не буду я ждать вас у входа, как века назад?'