Возвратившихся нет
Шрифт:
– Почему ты решила, что я все подстроил? С чего ты вообще взяла, что у меня есть такая власть? Если бы я хоть что-то мог в твоем мире, то не позволил бы Дмитрию сойти с ума.
Последние слова он произнес повышенным тоном. Осознав, что сказал что-то лишнее, он осекся, повернулся и пошел дальше. Наверное, Дмитрий – это мой предшественник. И он сошел с ума? Хорошее начало.
Я медленно пошла за ним, некоторое время боясь его догнать. Обидела ли я его чем-то? Он вел себя очень странно, но ничего страшного: со временем я начну его понимать. Я попыталась рассмотреть его
– Не надо. Меняй стены, но не меня.
– Извини, я не специально, просто так получилось. – Я быстро нагнала его и предельно искренне посмотрела в глаза, обрамленные темными кругами. – Правда.
Он кивнул. Дальше мы пошли вместе.
– Если бы здесь сейчас были души, то мы бы их почувствовали, узнали имя каждой. Ты бы вернулась и зарегистрировала их. И только потом я смог бы помочь им перебраться в Рай.
– Почему «были бы». – Не поняла я. – Сейчас их нет?
– Нет, ты же их не пригласила.
Я остановилась:
– В смысле?
Он разочарованно покачал головой:
– Здорово, самое главное я тебе и не объяснил. Ты должна наблюдать момент расставания души с телом и приглашать их к себе.
Кажется, кровь отлила от моего лица, да и руки резко похолодели:
– Наблюдать смерть? А не лучше ли ее не допустить?
– Ты не можешь, не имеешь права, – возразил Другой.
Я опешила:
– Ты действительно думаешь, что я смогла бы просто смотреть, как Настя Миркушина, будущая первоклассница, расстается с жизнью и приветливо улыбаясь, приглашать ее в Небытие?
Похоже, моя внезапная атака привела его в замешательство:
– Ты не можешь решать, кому жить, а кому умирать. Твоя обязанность переправить душу в Рай. И почему ты решила, что Смерть это зло?
О, да! Он действительно был удивлен. Я считала, что смогу понять его? Что-то сомневаюсь.
– Да потому что смерть причиняет страдание! – Я развела руками.
– Какое? Душа продолжает свой путь, она не испытывает боли, ни душевной, ни физической.
– Как же ты ошибаешься! – Я разочарованно помотала головой. – Смерть причиняет и душевную и физическую боль тем, кто остается, кто теряет.
Он в нерешительности уставился в пол, затем проговорил:
– Но люди знают, что смерть – это не конец. На то и религия.
– Знать и верить – это разные вещи, – возразила я.
Другой отошел к стене и сел на холодный пол. Он обнял колени и задумался. Минуты через две, не дождавшись продолжения беседы, я села напротив, надеясь, что в этом мире невозможно простудиться.
Он поднял голову и посмотрел на меня. Такой ровный сильный взгляд, без робости или сомнений, я не видела никогда. Он не давил, но связывал, будто бы луч света, естественно до дрожи. Когда Другой смотрел на меня так, я понимала все, и не нужно было слов, не нужно было объяснений. Я просто знала, что мы – одно целое.
Как быстро возникло это чувство! Две недели. Но почему это чувство
Верить в то, что можно просто наблюдать за смертью живого существа?
– Твоя вера в меня утопична и не имеет оснований, – тихо произнесла я, скопировав его позу с поднятыми к подбородку коленями.
– Я им говорил, что это не имеет значения, – задумчиво проговорил он, облокотившись о стену и вытянув одну ногу.
Усмехнувшись, он посмотрел в высокий потолок, затем на меня:
– Человека невозможно вылепить по своему желанию: принудив тело к одиночеству, лишив его любви – не обеспечить одиночество души, не воспитать равнодушие и эгоизм. У тебя отняли семью – ты стала учителем, тебе не позволили создать семью самой, – но ты снова обманула их и взяла Леонардо. Какие же они все-таки глупцы! И ведь я говорил им об этом.
Он улыбался, его так забавила эта ситуация! Зато меня все эти игры с судьбой вводили все в большее состояние прострации:
– Интересно, а от меня самой хоть что-нибудь зависит?
– Конечно, я ведь говорю: ты всех обманула, обыграла, обошла.
Внезапно улыбка сошла с его лица:
– Но с устройством мира ты сделать ничего не сможешь: так было и так будет. Кто-то убивает, кто-то спасает, а мы должны лишь не допустить попадания души в Ад. – Он немного помолчал. – Ева, не пытайся противостоять этому, иначе пожалеешь. У нас и так слишком мало шансов заполучить душу.
– Почему? – это испугало меня.
Он пожал плечами:
– Просто потому что нас слишком мало, пару тысяч, не больше, а люди умирают каждую секунду.
Сие заявление меня, мягко говоря, ошарашило:
– Получается, что большинство людей попадет в Ад?
Скорбное молчание было мне ответом.
– Но почему?! – я вскочила. – Почему погонщиков Ада больше, чем нас?
– Я не говорил, что их больше, – он поднялся с пола. – Просто у них другие правила, например, они могут воровать души у нас. Но, кажется, об этом я уже упоминал.
Я удрученно мотала головой:
– Как это все бессмысленно. Нескончаемая гонка.
Другой настороженно смотрел на меня:
– Не стоит впадать в такое состояние, не опускай руки. Сначала попробуй идти этим путем.
– Я попробую, – пообещала я и проснулась.
2
ПЕРВЫЙ УРОК
Мне пришлось задержаться в гимназии и немного порепетировать со своими детьми новогодний концерт. Потом пришел будущий первоклассник: испуганный мальчик с жидкими светлыми волосами. Его мама постоянно дергалась, обрывала разговор на полуслове, все время боялась сказать что-то лишнее или неправильное. То ли она хотела устроить ребенка именно в мой класс, то ли именно в эту гимназию? Не знаю. Но ее поведение сильно раздражало. Я дала мальчику несколько заданий для диагностики уровня готовности к обучению. На любой заминке мамаша начинала ругать ребенка, повышать голос. В общем, в итоге, я попросила ее подождать в коридоре.