Возвышение падших
Шрифт:
Утро.
Топ Капы. Покои Эсен Султан.
Едва проснувшись, Эсен Султан ощутила, что беспокойство и мрачное предчувствие безраздельно владеют её подсознанием. Умывшись и облачившись в одеяние из тёмно-фиолетовой парчи, расшитой серебряной нитью, и серебряные драгоценности с аметистами, она велела подать на стол.
Сидя на тахте в ожидании возвращения Бирсен-хатун с подносом, она встретила вышедшего из детской комнаты сына. Шехзаде Мехмет, подойдя к матери, поцеловал её руку. Наклонившись, Эсен Султан нежно поцеловала его в лоб и жестом велела сесть рядом.
— Мам, а правда то, что
— Да, — ответила та, а после повернулась в сторону детской. — Нилюфер, Михримах. Идите сюда.
Вскоре маленькие султанши вышли в главную комнату, обе хмурые и обиженные. Поклонившись, они обменялись испепеляющими взглядами, и Эсен Султан устало вздохнула. Вражда дочерей её пугала. Но соперничество между ними было всегда, и его невозможно было избежать.
— Прекратите. Иначе будете наказаны. Подобное поведение не пристало султаншам из османской династии, коими вы являетесь. Неужели я так вас воспитывала?
Михримах Султан виновато потупилась, но Нилюфер Султан упрямо вздёрнула черноволосую голову.
— Да, — произнесла она, и Эсен Султан изумлённо вскинула брови. — Ты говорила, что нельзя врать. Это плохо. Разве я поступила плохо, обо всём ей рассказав?
В тёмно-карих глазах Нилюфер Султан читалось искреннее непонимание, и её мать едва заметно покачала головой. Любовь к правде она унаследовала от неё, но Эсен Султан на своём примере убедилась, что правда приносит больше вреда, чем пользы.
— Я больше не хочу это обсуждать, Нилюфер. Запомни. Михримах — твоя сестра. И моя дочь. Она такой же член нашей семьи, как ты или Мехмет.
Нахмурившись, та всё же промолчала. В опочивальню вернулась Бирсен-хатун с подносом в руках, который поставила на столик. Не успела Эсен Султан вместе с детьми приступить к утренней трапезе, как в опочивальню явилась Зейнар-калфа. Снова чем-то обеспокоенная.
— Что такое?
— Султанша, — поклонилась калфа. — Доброе утро. Есть новости. Повелитель узнал о случившемся с Гюльхан Султан. Оказалось, ему сообщил Зафер-ага. Он был осторожен и никоим образом вас не упомянул. Повелитель желает видеть вас у себя.
Нахмурившись, Эсен Султан поднялась из-за стола, и, сказав детям, что скоро вернётся, вместе с Зейнар-калфой покинула свою опочивальню. Идя по коридорам дворца, они негромко разговаривали.
— Как думаете, о чём хочет поговорить повелитель?
— Полагаю, поделиться со мной своими чувствами по поводу случившегося с Гюльхан Султан, — задумчиво ответила Эсен Султан. — Вовремя. Мне тоже нужно с ним поговорить. До тебя заходил Зафер-ага, и мы всё с ним обсудили. Он предложил отвезти Зеррин Султан и Фюлане Султан в Манису. Также поводом к поездке в Манису может являться моё намерение сообщить шехзаде Сулейману о случившемся с его матерью.
— Зачем вам эта поездка? — непонимающе спросила Зейнар-калфа.
— Я… чувствую себя слегка виноватой перед семьёй Гюльхан Султан. Да и я отведу от себя подозрения, если вызовусь вернуть султанш к их семье, а также сообщу той о Гюльхан Султан.
Когда она договорила, то уже подошла к дверям султанской опочивальни. Из своей комнаты вышел Альказ Бей, и,
Войдя в султанские покои, женщина увидела вполне ожидаемую картину. Султан Орхан в угрюмой задумчивости стоял возле горящего камина, оперевшись одной рукой о стену рядом с тем. Он всегда смотрел на огонь, когда что-то беспокоило его.
— Орхан, — осторожно произнесла Эсен Султан, приблизившись к нему. — Мне обо всём известно. Зафер-ага рассказал. Аллах да упокоит её душу. Ужасное происшествие…
— Верно, — сухо произнёс повелитель, обернувшись лицом к той. Оно было угрюмым. — Я хотел спросить тебя кое о чём. И надеюсь, ты ответишь правду.
— О чём? — с лёгким напряжением спросила султанша. Она не могла сказать правду. Придётся лгать, и за это она ненавидела себя. Но правда приносит больше вреда, чем пользы. Она будет повторять это про себя, пока не поверит в это.
— Гюльхан пыталась отравить шехзаде Мехмета. За это я хотел её казнить, но ты отговорила меня. Не для того ли, чтобы самостоятельно с ней поквитаться? Нападение на её экипаж было кем-то организовано и…
— И у меня есть мотив, — закончила за него Эсен Султан, а после горько усмехнулась. — Думаешь, это я сделала?
Султан Орхан промолчал, только пуще нахмурился. Это означало “да”.
— Если да, то я не виню тебя.
Эсен Султан непонимающе нахмурилась. Что бы это значило? Может, ей всё-таки стоит во всём признаться? Открыться. Но разве этим она не оттолкнёт его от себя ещё больше? Их отношения и без этого довольно-таки охладились.
— Почему?
Тяжело вздохнув, султан Орхан снова повернулся лицом к камину и некоторое время вглядывался в пляшущие языки пламени. Они рождали на его лице оранжевые блики, танцующие и извивающиеся.
— Я отдал приказ об её казни, и она бы свершилась, если бы не просьба дочери Зеррин и твои слова. Ты понимаешь, что это значит?
Эсен Султан не ответила, но её молчание было такого рода, которое без слов требовало продолжения.
— Это значит, что я сам желал ей смерти, — произнёс повелитель. Некоторое время он помолчал, а после продолжил: — Знаешь, мы с ней многое пережили. До того, как она появилась в моём гареме, я жил… просто. В то время я ещё был привязан к Селин. Она была первой женщиной, которую я полюбил. Думал, что полюбил. Это была увлечённость, а после привязанность, вызванная рождением от неё сына. Моего первого ребёнка.
— Шехзаде Ахмед, — с печалью договорила за него женщина.
— Однажды проходя через гарем в покои Селин, я услышал женский смех, — продолжал рассказывать султан Орхан, всё ещё вглядываясь в пламя. — Он был… живой. В то время мне будто не хватало воздуха. Я задыхался в рутине. И услышав его, обернулся. Смеялась девушка с глазами цвета моря и с волосами того же цвета, что и это пламя в камине.
Обратив взгляд к пламени, Эсен Султан явственно представила молодую девушку с описанными глазами и волосами, которая смеялась. И отчего-то ей стало тоскливо. Она никогда не была такой. Повелитель никогда не считал её смех воплощением жизни и движения. Подобное определение он дал смеху Гюльхан Султан, не её.