Возвышение падших

Saltwater Marina

К вечеру по велению Дэфне Султан, которая совсем недавно вернулась к своим обязанностям управляющей гарема в связи с тем, что болезнь немного отступила, на радостях велела устроить празднество, и к вечеру её веление было исполнено. Переливы весёлой музыки, зазывавшей на танцы, смех и разговоры наложниц, сидящих за столами, накрытыми вкусными яствами — всё это царствовало в гареме к вечеру.

Дэфне Султан осталась в своей опочивальне, и, как и Филиз Султан, не почтила гарем своим присутствием. Первая всё ещё была слаба от болезни, а вторая волнительно ожидала ночи.

Пока

гарем веселился, Филиз Султан в своей опочивальне готовилась. Облачившись с помощью служанок в красивое и лёгкое одеяние из голубого шёлка, она распустила длинные тёмные волосы, и они мягкими волнами струились по её плечам и спине.

Застёгивая серебряное ожерелье на шее, Филиз Султан с тёплой улыбкой посмотрела на дочь Эсму, которая вместе со служанкой вышивала, сидя на тахте. Шехзаде Мурад был с отцом в его опочивальне, потому как шехзаде Баязид счёл нужным лично встретиться с сыном и поговорить. О чём, неизвестно.

Раньше Филиз Султан прислуживала Сельма-хатун, но недавно она попросила выдать её замуж за какого-нибудь хорошего человека, и Филиз Султан позволила ей это. Несколько дней назад освобождённая от рабства Сельма-хатун покинула гарем после никяха с одним обеспеченным торговцем, и Филиз Султан осталась без служанки. Дэфне Султан позволила той выбрать из числа наложниц какую-нибудь девушку, и когда Филиз Султан попросила совета Миршэ-калфы, та посоветовала Персею-хатун.

И вправду, девушка оказалась послушной, исполнительной и очень доброй. Она быстро поладила как с детьми, которыми занималась, так и с самой госпожой. Они, бывало, разговаривали вечерами, и смогли сблизиться.

— Как я выгляжу, Персея? — спросила Филиз Султан, придирчиво осматривая себя в зеркале.

— Прекрасно, — тепло улыбнулась та, оторвавшись от вышивания. — Уверена, шехзаде Баязид, увидев вас, обомлеет.

— Красиво, — подтвердила Эсма Султан, взглянув на маму. — Жаль, что ты не одеваешься так всегда.

Филиз Султан рассмеялась, а после вздрогнула от неожиданности, потому как двери в опочивальню распахнулись. Сначала вошёл шехзаде Мурад, улыбнувшись при виде наряженной матери. Следом за ним вошёл сам шехзаде Баязид, возмужавший с течением лет. Все поклонились ему.

Распрямившись из поклона, Персея-хатун обратила ярко-зелёные глаза к нему, и её сердце затрепетало. Увы, не от влюблённости, а от волнения. Шехзаде Баязид вернулся, а, значит, пришло время действовать. Она сделала, как велела сестра. Сблизилась с Филиз Султан, а уж от власти та сама отстранилась, отдав её поправившейся Дэфне Султан. Осталось только очаровать шехзаде Баязида. Но как это сделать, если даже сейчас он смотрит на свою жену с улыбкой, адресованной ей одной?

— Мурад, иди в свои покои, — велела Филиз Султан, поцеловав сына в лоб. — А ты, Эсма, в свою комнату. Персея, иди с ней.

Шехзаде Мурад, поклонившись родителям, ушёл, а Эсма Султан, повторив его действие, скрылась за дверью внутренней комнаты покоев. Персея-хатун последовала было за ней, но неожиданно споткнулась на ровном месте и упала бы, если бы шехзаде Баязид не подхватил её рукой под локоть.

— Осторожнее, —

произнёс он, отпустив локоть девушки, обратившей к нему испуганные ярко-зелёные глаза. Они отчего-то показались ему смутно знакомыми. Её зрачки быстро расширились от всплеска волнения, и круги чёрной бездны были окантованы тонкой зелёной полосой радужки.

— Простите, — пролепетала девушка, а, после, виновато посмотрев на Филиз Султан, ушла.

Шехзаде Баязид с мгновение смотрел ей в след, будто силясь понять, что же такое знакомое он в ней увидел, но этой секунды не хватило, чтобы Филиз Султан это заметила. Нежно улыбнувшись, она подошла к мужу и, коснувшись ладонью его щеки, заросшей бородой, притянула к себе.

Дворец санджак-бея в Манисе.

Тем временем в Манисе не было ни праздника, ни веселья, и жизнь шла своим чередом. Но для Айсан Султан каждый день был праздником, полным веселья и радости. Она наконец-то жила вместе с шехзаде Орханом, о чём мечтала долгие годы за закрытыми дверьми своих покоев. У неё была дочь, но один ребёнок не может заменить другого. Она любила обоих, и оба ей были нужны.

Она узнавала своего сына только сейчас, когда ему было почти восемь лет, и в этом была виновата Гюльхан Султан. Благо, с её отъездом многое изменилось. Что бы не обещала Джихан-калфа, она не смогла перечить султанше, когда та велела вернуть ей отобранные золото, одеяния и драгоценности. Прежняя жизнь вернулась к ней, будто не было этих лет лишений и тягот.

Этим вечером Айсан Султан, нежно улыбаясь, укладывала спать шехзаде Орхана, разыгравшегося перед сном. Он всё никак не желал униматься, в красках и активно жестикулируя обо всём рассказывал матери, которая слушала его и счастливо вздыхала.

Но их потревожил скрип неожиданно распахнувшихся дверей, и, обернувшись через плечо, Айсан Султан ошеломлённо выдохнула, а её сердце ухнуло куда-то вниз.

— Папа! — радостно вскрикнул шехзаде Орхан, и, резко спрыгнув с кровати, с разбегу бросился в объятия хрипло рассмеявшегося шехзаде Сулеймана. — Ты вернулся!

— Да, сынок, — крепко обняв его одной рукой, одна ладонь которой была больше головы мальчика, ответил мужчина. — Как ты вырос, погляди-ка.

Дыхание Айсан Султан сбилось, стало неровным и прерывистым. Склонившись в поклоне, она в этот же момент запахнула халат, небрежно наброшенный поверх ночного шёлкового платья. Ощутив на себе тяжесть взгляда, она подняла голову, и копна длинных чёрных волос колыхнулась. Шехзаде Сулейман, всё ещё держа сына на руках, смотрел на неё.

— Шехзаде, — произнесла она. — Мы не знали, что вы возвращаетесь, иначе бы встретили вас подобающе.

— Для меня нет лучшей встречи, чем радость сына.

Отпустив шехзаде Орхана на пол, шехзаде Сулейман потрепал мальчика по его рыжим волосам.

— Уже поздно. Я потревожил вас, — посмотрев сначала на сына и жену в ночных одеждах, а после на расправленную постель, произнёс мужчина. — Ложитесь. Поговорим поутру.

— Дильшах-хатун, — спешно позвала Айсан Султан, и вскоре служанка вышла из внутренней комнаты. — Уложи шехзаде Орхана. Мне нужно уйти.