Вперед, мушкетеры!
Шрифт:
Он повелевал, он требовал. Еще бы! Если они не успеют, французская королева выйдет на бал без алмазных подвесков, и трудно представить, чем все это кончится. Что же все-таки ответил ювелир? И вообще, что было дальше?
Я раскрыл задачник.
«На одной свиноферме было восемьдесят свиней, на другой — в пять раз больше. На каждую свинью приходилось…»
Проклятые свиньи! Там их восемьдесят, а тут в пять раз больше… И на каждую приходилось…
Я отложил задачник.
«За десять таких задач я не дал бы и двух ливров… Клянусь честью мундира, эти свиньи мне изрядно
Потом я раскрыл географию и узнал, что большая часть Восточной Сибири представляет собою низменность. Я задумчиво прищурил глаза и увидел ее, низменность. Она была голой и гладкой, как клеенка.
Но вот вдалеке вспыхнуло легкое облачко. Оно росло, оно приближалось. Бешеный топот копыт — д'Артаньян! Атос! Портос! Арамис!..
«А не пора ли нам закусить?» — важно покручивая ус, спрашивает Портос и подмигивает мне. Он все такой же, этот добродушный великан Портос. А рядом Атос — благородный лоб, печальные глаза. И Арамис, обманчиво мечтательный…
Я опускаю голову — мушкетеры пропадают. География, ботаника, арифметика…
«Воронцов, иди к доске, — говорит Вера Сергеевна и пристально глядит мне в глаза. — Да, да, с дневником… Расскажи, как ты решил задачу? А класс пусть послушает…»
«Садись, два! — холодно бросает Антонина Петровна. — Не мог выучить такой легкий урок — строение капусты!»
«Позор! — размахивает указкой Геннадий Николаевич. — Позор, Воронцов! Не знать, где находится Восточно-Сибирская низменность! Восточно-Сибирская низменность, на территории которой могли бы уместиться Англия, Франция и Италия вместе взятые!.. Ты занимаешься все хуже и хуже, придется тебя рассадить с Лазаревым».
Но вдруг Геннадий Николаевич делает бешеный скачок и выбрасывает в мою сторону руку с указкой. Это не указка, а шпага. Лицо учителя растягивается в надменной усмешке, и я узнаю коварного агента кардинала графа де Рошфора. Таинственный незнакомец из Менга…
Д'Артаньян бесстрашно дрался с врагами, он разил направо и налево. И чем больше было врагов, тем больше радовался я, потому что знал: д'Артаньян победит всех. И мне хотелось крикнуть вместе с ним: «Ко мне, господин гвардеец! Я убью вас!..»
Но самым дорогим была здесь дружба. Дружба четырех отважных, разрушить которую не могли никакие силы. Один за всех, все за одного! И, когда Атос встречался с д'Артаньяном, я вместе с Атосом радовался, что вижу д'Артаньяна, а вместе с д'Артаньяном — что вижу Атоса.
Я тосковал по семнадцатому веку с его кривыми, пыльными улицами, быстрыми каретами и серыми, как иллюстрация, остроконечными домами. Семнадцатый век был прекрасен звоном шпаг, широкополыми шляпами, длинными плащами и дымом жаркого, которое ели мои мушкетеры… Они пили анжуйское вино, они пили его в харчевне «Красная голубятня».
Я закрыл глаза и увидел своего отца. На нем были пышные бархатные штаны, старый камзол с позолоченными пуговицами и башмаки. На правом мизинце — фамильный перстень. Длинные пряди седых волос падали на его плечи.
«Сын мой, — говорил он хриплым, но твердым голосом, — сын мой, вы молоды и обязаны быть храбрым…»
А эта грустная женщина в длинном платье —
«Сын мой! — кричит отец и вскакивает с кресла. — Только мужеством можно пробить себе дорогу. Возьмите эту шпагу!»
Темная ночь, узкая мостовая улицы Могильщиков. Душно. В Париже сегодня был жаркий день. Одиноко мигает деревянный фонарь… Пятеро гвардейцев нападают на меня, пятеро отборных гвардейцев. О, я слишком мешаю кардиналу Ришелье, я разрушаю все его планы, и он решает убрать меня. Пять неотразимых ударов обрушивается на меня, но…
«Вы, кажется, сегодня не в духе, господа гвардейцы! — беззаботно восклицаю я и молниеносно выхватываю шпагу…»
— Ты будешь заниматься или нет? — передо мною стоит папа. На нем уже нет бархатных штанов и старого камзола, его волосы коротко подстрижены. — Вот уже час, как ты бездельничаешь!
Грозно оглядев меня, папа уходит. Учебники и тетради выплывают из ночного мрака, медленно проступает стол. Уже совсем поздно, а впереди еще столько уроков! По географии меня уже давно не вызывали. По арифметике, правда, спрашивали, но Вера Сергеевна любит вызывать неожиданно.
Тогда я стал рассчитывать. И получилось, что после уроков у меня останется еще два часа, целых два часа свободного времени. Это же здорово! Надо только поскорее начать учить. Немедленно, сейчас же!
Но сначала… сначала я прочту еще одну страницу. Только одну! Одна страница не повредит…
И мне стало вдруг весело, а уроки показались очень легкими и интересными. И как же это я раньше не мог додуматься? Ведь как хорошо все складывается: сначала уроки, а потом снова читать. Мало того, я и сейчас еще почитаю. Одну страницу.
Стараясь не шуметь, я осторожно выбрался из-за стола и подкрался к шкафу. При виде коричневого, тисненного золотом переплета и косо скрещенных шпаг я вздрогнул.
«…Сколько дней понадобится, чтобы изготовить два таких подвеска? Вы видите, что здесь двух не хватает…» И все смешалось, все понеслось передо мной. Я едва успевал переворачивать страницы. Ведь у меня два часа, целых два часа после уроков. Но какое это имеет значение — до или после!.. Какое это имеет значение, если между Францией и Англией война, если Атос, Портос и Арамис и, конечно же, д'Артаньян так удачно снарядились в военный поход!
Еще не утих попутный ветер Ла-Манша и еще свежо дыхание туманного Лондона, а впереди уже новые приключения, полные страшных опасностей и удивительных подвигов.
Вперед, мушкетеры! Вперед, храбрецы! Вперед — в Ларошель!..
Гипноз
— Пойдет отвечать…
Затаив дыхание Ленька Волосков впивается в учебник. От волнения он видит всего два слова: «Так как…»
Карандаш учителя медленно скользит по журналу. Ученики с фамилиями на «А» и «Б» распрямляют спины. Карандаш ползет по «В»…