Вперед в прошлое 2
Шрифт:
— Превратили Москву в шалман! Нет уже нашей любимой доброй Москвы!
Я выбежал на площадь. Над бурлящим стихийным рынком красовались огромные буквы гастронома «Таганский». Н-да, не это я ожидал увидеть, а привычный крытый огороженный рынок с бетонными прилавками, где можно купить место, а тут — не пойми что, прилавки собраны из чего попало. Кому за место платить? Правильнее сразу денег дать, так надежнее и точно не тронут. Или все места выкуплены и заняты?
Часть прилавков железная, часть — деревянная, торгуют всем вперемешку —
Я двинулся вдоль выстроившихся рядком продавцов. Вязаные носки и шапки, детские вещи, дедовские вещи, вилки, ложки, старые книги. Клубника. Наверное, наша, южная. Местная, насколько помню, созревает ближе к июлю.
— Почем? — поинтересовался я у сухонького мужичка.
— Тысяча! — ответил он, и я не выдержал, удивленно присвистнул, у нас в эту пору она по четыреста-пятьсот, может, уже и дороже.
Он развел руками.
— Ну а что ты хочешь — июнь холодный, на юге закончилась, и перестали возить, эта — из-под пленки.
Движемся дальше.
— Зеленый горох, — с выраженным южным акцентом орала дородная молодая женщина, — горихи, квасоля!
Ясно, Украина тут как тут. Их, видимо, наши таможенники не щемят, пропускают с товаром, а Курский вокзал, куда поезда с их юга приходят, рядом, одна станция всего. Потому Виталя это место и облюбовал.
На коробке перед женщиной лежали бумажные кульки с зеленым горошком, фасолью, ядрами орехов.
— Почем орехи? — спросил я. — Килограмм.
— За полторы отдам.
Я опять присвистнул, в этот раз — восторженно. Вот что возить надо! Себестоимость килограмма — двести пятьдесят рублей! Наценка 500%! Фантастика! У меня аж пульс участился. А я, чтобы две тысячи заработать, весь день ставриду таскал.
Хотя, если учесть, сколько мучений претерпевают люди, чтобы доставить сюда товар, не так уж и дорого. А вот и черешня, надо полагать, украинская. Мелкая, гораздо мельче нашей, почти черная. Указав на нее, я спросил:
— Почем?
— Семьсот, — почти без акцента ответила торговка, похожая на Солоху из фильма, — три килограмма осталось, все за пятьсот отдам!
— Мне отдай! — между мною и ней вклинилась необъятная бабка с авоськой.
— Семьсо-о-от, — мечтательно протянул я и принялся мысленно умножать наши сорок шесть килограммов черешни на семь.
Тридцать две тысячи! А еще ж абрикосы и немного картошки. Мы, млин, богаты! Мы — олигархи!
Усталость как рукой сняло. Молодая картошка — тысяча! А вот абрикосов нигде не оказалось — еще не сезон, они только-только начали спеть в Армении. А еще странно видеть на рынке в основном славянские лица. Хотя вон и кавказцы за прилавками — перекупы, видимо.
Я оббежал все ряды, но абрикосов не нашел. Черешни было немного, цена колебалась от тысячи
Увлекшись, я потерял счет времени. Увидел часы на руке пенсионера, рванул к бабушке. Не рванул — полетел, земли едва касаясь! А когда прибежал, даже не запыхался. Бабушка стояла, грузно опершись на тележку, нервно мяла пальцами папиросу и не могла успокоить нервы парой затяжек — тут-то, считай, помещение.
— Ты где пропал? — нахмурилась она, но, видимо, ей передалась моя радость, и она расправила плечи. — Рассказывай!
— Черешня от шестисот до тысячи! Абрикосов нет вообще! Это Клондайк, ба!
— Да ну! — выдохнула она, но ее глаза распахнулись, заблестели.
— Я те говорю! Пошли скорее! — Я поволок тележку, не чувствуя веса, потому что в мыслях крутились фантастические суммы и обильно выделялись дофамин с адреналином.
— Так почем будем абрикосы продавать? — спросила бабушка.
— По полторы. Их не так много у нас. Если брать не будут — цену снизить всегда успеем.
Я мысленно поцеловал жабу, которая заставила меня купить столько абрикосов, и она превратилась в красну девицу. Спасительница ты моя зеленая!
Ощущение было, словно я на последние деньги купил лотерею и выиграл суперприз!
— Погоди, а встанем мы где? — Бабушка покосилась на ментов, собирающих дань с продавцов, торгующих с земли.
У кого было мало товара, те начали сворачиваться, завсегдатаи остались, предпочитая откупиться.
— Что-нибудь придумаем, — улыбнулся я. — Извини, но снова тебя оставлю, поищу место.
Свободных мест за прилавками не оказалось. Я обошел весь рынок и задумался, что же делать, обернулся на крик — менты перевернули коробку с клубникой бабульки, которая, видимо, отказалась платить. Старушка, ползая на четвереньках и причитая, собирала товар. Это не дело. Место нужно законное. А поскольку все занято, попытаюсь договориться с торговцами, чтобы потеснились.
Ясное дело, конкуренты с картошкой и черешней нас не пустят. Этим товаром торговали в основном украинцы с земли. За прилавками расположились местные и кавказцы-перекупы, тоже с черешней, причем по той же цене, что и у всех.
Значит, место ищу подальше от них. Например, там, где продают зелень и цветы — сирень с ромашками. Пробежавшись взглядом по лицам продавщиц, я выделил самую добрую на вид, очень печальную старушку со светло-сиреневатыми волосами, торгующую петрушкой, укропом и луком, приблизился к ней и сразу перешел к делу:
— Здравствуйте.
Сдвинув круглые очки на кончик носа, она печально кивнула.
— Позвольте поинтересоваться, сколько в день стоит торговое место, и к кому обратиться по этому вопросу?