Вперед в прошлое 8
Шрифт:
— Все будет хорошо, — проговорил я и подумал, что вот это и есть любовь — когда люди жертвуют собой ради близких. Бескорыстно, в ущерб себе.
— Как долго тебе потребуются мои услуги? — спросил водитель.
— Еще месяц точно, потом — с большой вероятностью. С бабушкой поговорите, в основном она будет кататься.
Мы свернули с главной дороги, запруженной огромными фурами, и по серпантину поехали в Васильевку.
Бабушка и Каюк возились в сарае: куриный помет складывали в огромные бочки, чтобы
— Выговор тебе! Кто не следит за территорией?
— Он уже пожилой, — защитила питомца бабушка. — Восемь лет ему. Слышать стал хуже.
— Я привез водителя и центнер хурмы. Место в подвале освободили? Чую, это еще не все.
— Освободили! — воскликнул Каюк, с радостью оставляя свое нечистое занятие. — Погнали грузить.
— Ба, готовься — поедете на вокзал, — распорядился я.
Бабушка неспеша последовала за нами, держась за поясницу. В кухне взяла трубку и, раскурив ее, вышла к Антону Анатольевичу, который почему-то так распереживался, что аж взмок.
Мы с Каюком принялись таскать ящики в подвал и складывать друг на друга у дальней стены, над которой не было полочек с многочисленными банками с вареньем, соленьями и компотами.
Тринадцать ящиков встали друг на друга и уперлись в потолок, три остались в машине и сегодня поедут в Москву вместе с двумя коробками груш, которые хранились здесь же, и пятью ящиками винограда.
— Мариам возит только сладости, — отчиталась бабушка, выпуская кольцо дыма. — Я передоговорилась с бригадиром, он уверяет, что «холодильники» забиты под завязку — товар девать некуда. Так что до февраля фрукты будут.
Как раз дед накопит на «запорожец».
Закончив с погрузкой-разгрузкой, я и Каюк, который так же работал грузчиком на вокзале, уселись в машину, заполнив салон — бабушка заняла переднее сиденье. Ящики сложили в багажник, а что не влезло, пошло на крышу жигуленка.
В центре я их покинул и рванул искать Бузю, который где-то промышлял мойкой машин. Не нашел. Заскочил в магазин, купил два килограмма риса и гречки — бездомным. Направляясь к остановке и думая, что до отправления автобуса еще двадцать минут, я глянул на ступени возле центрального входа, заметил валютчика. А не узнать ли, как обстоят дела?
Павел как раз не был занят, поприветствовал меня и сходу сказал:
— Сегодня долларов нет: крупный заказ. До завтра терпит?
Покосившись на его напарницу и подругу сердца, лузгающую семечки из бумажного кулька, я мотнул головой.
— Я по другому вопросу. Слышал от бати, что главаря «Славян» завалили. Так что опасности больше нет.
Валютчик растянул губы в недоброй ухмылке, подумал, говорить или нет, и все-таки решился:
— Войтенко-младшего тоже… того. Рынок
Как же хотелось продемонстрировать осведомленность, сказать, что в курсе, кого и за что застрелили, но решил не отсвечивать и просто спросил:
— Это хорошо или плохо?
— Наверное, хорошо. Олег-то крысой оказался…
Подошла блондинка с волосами, стоящими дыбом, в вырвиглазной розовой олимпийке и штанах-«мальвинах». Увидев ее, Павел развел руками и крикнул:
— Сотку недобрал. Ждешь?
— Хрен с тобой!
Демонстративно чавкая жвачку, женщина удалилась. Типичная представительница эпохи, хоть на фото ее — и в учебник.
— Удачи! — сказал я и удалился, кивнул напарнице Леночке.
Та кивнула в ответ, выплюнула шелуху, и она повисла на ярко-розовой губе.
В автобусе я думал о вечернем звонке деду, о поездке к сиротам, видике Каретниковых, о работниках Канальи и новом водителе. Мысли крутились каруселью, разлетались и собирались в другую картинку калейдоскопа, меняя приоритеты.
Хурма была лишь незначительным эпизодом, не слишком денежным, так, развлечением для поддержания штанов, потому выпала из мыслей.
Каково же было мое удивление, когда под нашей шелковицей я заметил нагромождения ящиков, словно там открылся пункт приема стеклотары. Я аж с шага сбился. Сколько там? Сто процентов, в два раза больше, чем было!
Вокруг толпились люди, мелькала Гаечка с весами, Алиса распределяла хурму из ведра по ящикам. Илья наблюдал за процессом, опершись на мопед. Видимо, он устал отбиваться от атак: «Ну дай прокатиться, че те, жалко, что ли?»
И куда все это изобилие теперь девать? В подвал если и влезет, то забьет его под завязку. Ладно, разберемся.
Илья увидел меня, оживился и передал пост возле мопеда.
— Все, я домой, с отцом говорить, он сегодня раньше пришел.
— Удачи! Пусть все получится. — Я скрестил пальцы.
Ко мне подбежал Ян с листком, куда он записал, кто и сколько добыл хурмы. Памфилов — 85 кг, Кабанов — 25 кг. Гаечка/Алиса — 38 кг. Рамиль — 15, Чабанов — 26. Ян — 24. Двести килограммов!
Двести пятьдесят тысяч чистыми, если в Москве продавать по тысяче, моих сто двадцать. Но это очень и очень не сразу.
— Это как вы смогли? — удивился я, перебирая плоды.
Ян с готовностью рассказал:
— Я на приемке стоял. Ден пробежал по дворам, поорал, что тут принимают хурму, люди и пошли. Пока я тут с весами, он еще раз пробежался по дворам. Уболтал людей и желающих под себя подгреб. — В голосе проскользнула обида, замешанная на зависти.
— Ну так правильно, он же бегал, зазывал, уговаривал людей, его и выручка. У тебя тоже дела неплохи. — Я отсчитал 2400, и радостный Ян ускакал домой.