Вперед в прошлое 9
Шрифт:
Илья побарахтался и, когда ветер ослаб, нырнул в машину, помотав головой — мол, не готов он для подвигов. Пригибаясь, я побежал фотоохотиться на набережную. Запечатлел водяную пыль над бухтой, ледяные изваяния, в которые превратились камни, оледенелые деревья, вмерзшего в лед дохлого баклана — сколько их, бедолаг, погибло!
Сгруппировался во время очередного порыва, переждав его, перебежал дорогу, юркнул во двор, запечатлел лесоповал с мусорными баками, сплющенными и впечатанными в деревья; выбитые стекла, мужчин с топорами, разгребавших завалы, бабулю, гладящую оледенелое дерево; засыпанные мусором подъезды с сорванными
Возвращаясь к машине, я не мог перейти дорогу — меня сдувало, несло по льду назад. Пришлось Каналье подъезжать, чтобы я залез в салон, и мы покатили в центр, к молу.
Просторная площадь покрылась ледяными буграми. Переступая через них, бродили люди, закутанные по самые глаза. Возле мола сел на мель оледенелый корабль. Все памятники, возвышения, деревья, фасады зданий покрылись льдом, поросли сосульками.
Все это я сфотографировал, и мы поехали в Николаевку. По пути Каналья остановился возле рынка, здесь разрушений было особенно много. Ворота центрального входа покорежило, ларьки смяло и раскидало на многие метры вокруг.
Все поправимо. Главное, что ветер не усиливается, и город постепенно возвращался к жизни.
Глава 11
Горевестница
Я рассчитывал, что через-день два ветер стихнет, и город вернется к мирной жизни. Мирной — потому что иначе как войной со стихией этот ураган сложно назвать. И одновременно боялся, что ветер усилится, и все старания коммунальщиков пойдут прахом.
Я ошибся, все мы ошиблись: не случилось ни одного, ни другого. Ветер затихал к утру, а к вечеру усиливался до 20 м/с, нес над землей поземку, разгонял по домам людей. Школы, детские сады, магазины по-прежнему не работали, в квартирах не было тепла и света.
Первое правило выживальщика при наступлении большого П: уйти из большого города. Все равно куда, в идеале — в лес, где есть несколько схронов с продовольствием и всем необходимым. У кого была возможность, те отправились к родственникам в деревню. Второе правило: самоорганизуйся и влейся в команду, а если получится, возглавь группу, потому что вместе легче выживать.
Население нашего города не знало этого, но подсознательно чувствовало. Люди добровольно помогали коммунальщикам разгребать завалы, и дороги расчистили очень быстро, а через неделю в некоторых районах восстановили центральное отопление.
У нас сперва заработал телефон, и я сразу же заказал переговоры с дедом. У того закончился товар, и он был дома, ждал новостей, но ничего конкретного я ему не пообещал. Бизнес встал. На весь город работало три магазина, где стояли километровые очереди, да и с ассортиментом было так себе: пшенка, овсянка, мука, морская капуста и зеленые помидоры в трехлитровых бутылях.
Было несколько частных пекарней, одна принадлежала моему недругу Пете Райко. Этот работу продолжал: ездил по селу на рабочем «пирожке» и сигналил. Кричал в рупор: «Горячий хлеб, тушенка, сухарики». У нас как раз хлеб закончился, Боря выбежал с пятисоткой, чтобы купить три булки, но вернулся ни с чем: Райко хотел за одну пятьсот рублей.
Я скрипнул зубами, добавил пятисотку и велел брать две, но «пирожок» уже уехал, а гнаться за ним брат не стал.
Делая запасы продуктов, я рассчитывал на десять дней. Кто же знал, что непогода
Сперва в Николаевке восстановили теплоснабжение. Потом — электросети. Страшно подумать, сколько километров проводов заменили! Следом — телефонные сети. И только потом озаботились восстановлением поврежденных крыш, и то сперва в госучреждениях: больницах, поликлиниках, школах, магазинах. Стекла в квартирах люди должны были восстанавливать сами, но пока это мало кому удалось. Едешь по городу, смотришь по сторонам, а вокруг, как во время войны: окна заколочены фанерой, валяются обломки, крыши провалены, стены ободраны, на месте вырванных с корнем деревьев воронки.
Одно за другим возвращались к работе предприятия. Мама пошла на работу двадцать второго ноября. Постепенно мы привыкли жить в экстремальных условиях, а у меня из головы все не уходил заброшенный дом недалеко от моря, где ютились бездомные.
Не выдержав, я съездил туда, но дом был пуст: ни бездомных, ни теплых вещей. Буду надеяться, дети успели перебраться в более безопасное место. Ни магазины, ни пункт продажи акций «МММ» не работали.
Лаки к концу ноября открыл глаза и начал выбираться из коробки. Чтобы он не пачкал пол, на время, пока мы в школе, его закрывали в ванной. Пока он походил скорее на шпица, чем на будущую овчарку: бурый, круглый, пугливый, пуговица-нос, пуговки-глазки. Казалось, что ему мешает пузо и, бегая, он цепляется им о шероховатости пола. А может, не вырастет из него овчарка. Будет лохматый дворовый пес, дружелюбный и комичный, а не сторож, строгий и надежный.
Как бы то ни было, он наш, и мы к нему привязались. Лаки же больше всех полюбил маму, подтверждая Пушкинское, что чем больше любим, тем меньше нравимся. Наоборот, конечно, но суть остается той же. Мама забеспокоилась, что мы оставим щенка навсегда и, если раньше чесала его и кормила, то теперь демонстративно не замечала малыша. И каждый день напоминала, что пора бы его отселить.
Но куда? Не на улицу же, где по-прежнему минус пять. Вот подрастет, тогда и переведу его на дачу.
Завывания ветра, от которых раньше мороз по коже бежал, стали восприниматься не более чем неприятным фоном. От ледяных порывов, пробирающих до костей, мы научились бороться правильной одеждой.
На две недели мы оказались запертыми в одной локации, и мне приходил на ум анекдот про корабль, куда Бог всех полгода собирал. Тут то же самое: мне очень хотелось отдохнуть и хотя бы выспаться. Вот, и отдохнул, и выспался на месяц вперед. От нечего делать я проштудировал школьную программу сперва до конца второй четверти, потом — до конца третьей. Перечитал Достоевского и первые три тома «Войны и мира», а также сборник сочинения Лермонтова, Пушкина и с огромным удовольствием проглотил «Мы» Замятина. И в прошлой жизни его читал, но сюжет стерся из памяти.
Двадцать четвертого ноября, в среду, Каналья наконец отправил в Москву партию товара. Когда погода наладится (когда-то же это случится!), возобновит работу автомастерская. Но, кроме двух источников дохода, у меня были акции «МММ», которые за это время должны были как минимум дважды изменить цену.
Как и бабушка, дед считал проект Мавроди мошенничеством, и категорически отказывался в этом участвовать. Соответственно, узнавать, сколько сейчас стоит акция, не хотел. Пришлось обращаться за помощью к Олегу, сыну мента.