Вперёд в СССР!
Шрифт:
— Почему не обратился в милицию?
— Бандиты запретили. Сказали, что убьют. Слежку под подъездом устроили…
Зуденков недоверчиво хмыкнул:
— Красиво заливаешь! Прямо герой…
— Есть Громов! — донеслось из машины. — Сегодня уже задерживали.
— Вот, значит, как, — тон Зуденкова изменился, стал суровым. — Рецидивист?
— Никак нет, тащ сержант, —
— Проверь-ка глазки, Рустем.
— Сюда иди, — буркнул мент из машины.
Меня подтолкнули к передней двери внедорожника.
Рустем направил мне в глаз нечто, смахивающее на световой карандаш. Что-то пискнуло, и через несколько секунд милиционер выдал вердикт:
— Личность подтверждена.
Сначала меня удивило, что правоохранители не удовольствовались паспортом, но тут же вспомнил о лицедеях.
Я лихорадочно обдумывал происходящее. Менты знали, что в здании почти нет живых людей, поэтому и не заморачивались мерами предосторожности. Стояли перед заброшкой у всех на виду, не скрываясь. Думаю, если бы понадобилось затевать штурм, сценарий был бы иным. И не факт, что я выбрался бы живым из этой переделки. Наверняка в отряде есть менторы, и неслабые.
Подняв голову, я попытался разглядеть парящего в небе дрона. Не получилось.
Хорошая у ребят техника. Интересно, как милиция вообще тут оказалась? Да ещё и готовая к штурму. Может, стрельбу зафиксировал дрон? Или прохожие проявили гражданскую сознательность?
К нам приблизился тот самый Вася, которого отправили в здание.
— Не врёт он, тащ сержант. Везде жмуры. И девочка в дальней комнате. Спит, как он и сказал. Что делать будем?
Зуденков размышлял недолго.
— Вызвать криминалистов. Место преступления огородить. «Электроника» — в режим патрулирования. Установить личности жмуров. Девочка… — милиционер осёкся.
— Её бы домой отвезти, — попросил я. — А поговорить и завтра сможете. Она и так сегодня отмучилась. Там мать волнуется, товарищ старший сержант…
— Ладно, — сдался Зуденков. — Всё равно говорить с ребёнком без присутствия законного представителя мы права не имеем. Вась, принеси её аккуратно, только не буди. Не хватало ещё… чтобы видела всё это дерьмо.
Голос мента сделался усталым.
И я мог его понять. Конец смены, а тут такое.
— Довезём твою Олю, — заверил Зуденков. — Я лично прослежу. Заодно и мать опросим. А ты это… полезай в машину, Громов. Будем протокол составлять.
— А наручники снять можно?
Менты переглянулись.
— Пока нет, — отрезал сержант. — Вдруг ты опасен, Громов? Столько народу уложил…
— Они сами, тащ сержант…
Зуденков расхохотался.
— Ага, наткнулись на пули и упаковали себя в деревянные макинтоши! Лезь в машину, говорю.
Автомобилей было три. Меня усадили в тот, где расположился Рустем. На переднее сиденье влез неизвестный тип с лычками младшего сержанта. Прожектор, установленный на крыше внедорожника, погас. Я видел, как ещё один сотрудник выходит из здания с крепко спящей Олей на руках и направляется ко второй тачке. Туда же двинулся и Зуденков.
— Адрес! —
— В базе всё есть, — среагировал водитель. — Сейчас поедем в отделение и составим протокол. Ознакомишься, подпишешь. Придётся тебя задержать, Громов, до выяснения обстоятельств.
До моего слуха донеслись звуки переговоров по рации.
Я откинулся на спинку сиденья, впервые испытав облегчение. Не потому что мои проблемы кончились — этим как раз и не пахло — а потому что сестра Громова оказалась в безопасности. Не знаю, почему меня так взволновала судьба этой едва знакомой девочки. Настолько, что я отправился к бандитам, не зная, что мой Дар пробудится. Мог ведь погибнуть. И очень даже запросто. И всё же поехал… Может, Оля напоминала мне дочь, оставшуюся в другом мире?
Нахлынули воспоминания. Постепенно они так захватили меня, что я даже не заметил, как мы покинули окраину и въехали в спальные районы.
Над Москвой уже висели не вечерние сумерки, тёплые и прозрачные, как вуаль, а самая настоящая темнота. Приближалась ночь. Однако на улицах было светло. Множество фонарей, вывесок, баннеров переливались всеми мыслимыми цветами, мерцали, бегали и пульсировали. Попадавшиеся по пути портреты вождя пролетариата были подсвечены снизу — как и величественные статуи Ленина и других советских деятелей, которых я не знал.
Автомобиль остановился на перекрёстке, водитель дождался, когда светофор переключится, свернул за угол и начал набирать скорость. Сидевший рядом с ним милиционер протянул руку к приборной панели и включил радио. Подкрутив настройки, нашёл музыкальный канал. Салон заполнили звуки вполне попсовой песенки. Никогда бы не подумал, что в советском государстве будет что-то подобное. С другой стороны, время идёт, и всё меняется.
Нас обогнала чёрная машина с тонированными стёклами. Вылезла вперёд и начала притормаживать, мигая задними фарами.
— Какого чёрта?! — возмущённо воскликнул Рустем, сбрасывая скорость.
— Погоди, — тихо сказал ему напарник. — Глянь на номера.
В салоне повисла тишина. А затем водитель, выругавшись себе под нос, свернул к обочине. Как только автомобили встали, из первого вышла товарищ Соколова, а за ней — здоровенный мужик в кожанке и с лицом, от виска до челюсти пересечённым шрамом. Оба двинулись к милицейской машине, доставая на ходу документы. Рустем не стал дожидаться, пока в стекло постучат — опустил его сам. Амбал наклонился к нему, окинул взглядом салон, задержался на мне, а затем сунул водителю под нос красную книжицу.
— Какие-то проблемы, товарищ капитан? — растерянно спросил тот.
— Вашего пассажира мы изымаем, — резко ответил здоровяк. — О том, что он с вами ехал, вы забываете. И тогда проблем не будет.
— Но мы должны… — сбивчиво начал милиционер, однако под суровым взглядом здоровяка сник и замолчал.
— Откройте дверь, — велел тот. — И снимите с задержанного наручники.
Как только я вышел, ко мне приблизилась Соколова. Смерила быстрым оценивающим взглядом.