Впусти меня в сердце
Шрифт:
– Сергей, это… ты купил или арендовал? – заглядывает мне в лицо, стоя на крыльце.
Дом снаружи выглядит солидно. Хозяева вставили окна, а я успел застать его с фанерой вместо выбитых ударной волной стёкол. Тогда он выглядел куда менее презентабельным.
– Купил. Что скажешь? – волнуюсь, понравится ли. Всё-таки я хотел сам строить дом, всё согласовать с Полиной и заказать проект Виктору. Но подвернулся этот вариант, и он мне показался удачным. – Открывай. Внутри не так красиво, тебе придётся потрудиться. Но планировка хорошая.
Клининговая
Полина осматривает помещения взглядом профессионала. Она любит свою работу, и ей наверняка понравится заниматься дизайном своего дома.
– Планировка и правда очень удачная, даже не возникает желания что-то переделать. Но это же безумные деньги! Сергей, откуда у нас такие средства?
– Я продал землю. Ту, где раньше был мой дом.
– Продал? – потрясённо переспрашивает жена.
Мне не раз предлагали. Место там хорошее, престижное, хоть и дальше от центра, чем новый дом. Но я отказывался. Это был своего рода мемориал. Место, где я был безмерно счастлив, и где моя жизнь разбилась вдребезги, когда из-под завалов достали бездыханные тела жены и дочери.
Я думал, что умер. Но оказался жив. А после случая с “воскресшим” мужем Полины, когда я ещё не знал, что это был актёр, я понял, что прошлое должно остаться в прошлом. Я должен его отпустить. Иначе оно привидением будет преследовать меня и пить из меня душу.
Просто однажды утром я проснулся и почувствовал, что пора. Я созрел по-настоящему начать новую жизнь и позволить себе дышать полной грудью.
У меня не было уверенности, что Полина останется со мной. Напротив, я в этом сомневался. Но почувствовал в себе силы бороться. Наверное, именно тогда я окончательно осознал, что люблю её и хочу попробовать снова стать счастливым.
– Это давно нужно было сделать. Но до меня как до жирафа дошло только теперь. Так как тебе дом? – перевожу тему.
– Я в шоке… Круто, невероятно. Я даже уже знаю, как всё должно выглядеть. Ты ведь его купил? Он уже наш?
На её лице – искренний детский восторг.
– Папа, а тут есть привидение? – спрашивает Надюша, заглядывая в неосвещённую кладовку. – У-у-у. Вылезай, я тебя не боюсь!
Мы ещё немного осматриваем дом и участок, а потом едем в гости к Павлу. Он, как обычно, новогоднюю ночь отдежурил и празднование перенёс на вечер.
– Совсем тронулся на этой работе, – слышу, как Вера жалуется Полине. – И если бы ещё деньги нормальные платили… Сущие копейки получает. Если бы не аптека, по миру пошли бы. А ведь он до войны работал в европейской клинике. Его и сейчас там ждут. Но он упёрся: “Я здесь нужнее” – и никак с места не сдвинуть.
– Он любит свою работу, – выгораживает Павла моя жена. – Хорошие врачи – на вес золота, его очень ценят. Ему виднее, как правильно поступить. И вообще, мужчину надо принимать таким, какой он есть, – добавляет шёпотом.
У меня
Выходим с Павлом на балкон. У него совсем крохотная квартирка-студия, негде больше спрятаться от женщин и их болтовни, чтобы поговорить по душам. Вера права: есть у него какое-то аномальное стремление к аскетизму и чрезмерное рвение к работе. Павлу нужно расти профессионально, развиваться. А он словно прописался и пустил корни в операционной в рядовой городской больнице.
– Я подумал, что нам пора подумать об открытии склада в столице. А в перспективе – и сети аптек, – делюсь своими планами. – Если с февраля, как планировали, запустим производство, то без этого не обойдёмся, вопрос только в сроках. Ты бы подумал о столичной клинике. И Вера успокоится, и тебе расти надо, и нам там нужен человек, чтобы не мотаться туда-сюда и постоянно держать руку на пульсе. Как минимум, на первых порах.
– Предлагаешь мне тут всё бросить? – недовольно огрызается друг. – Полагаешь, я не думал о столичной клинике и всех плюшках, которые мне обещает Вера?
– Не знаю. Но уверен, что ты для этой больницы сделал уже достаточно.
Он мотает в ответ головой.
– Паша, война давно закончилась! А в мирной жизни молодые врачи должны двигаться вперёд.
– Вот и Вера говорит то же самое, только она требует, чтобы я вернулся в клинику за границу. Конечно, там работать легче и денежнее. Но я не готов уехать. По крайней мере, не в ближайшее время. Я ещё не отработал свой долг перед теми, кого не смог спасти.
– Ну какой долг? О чём ты вообще? Да ты спас столько людей, что тебе памятник при жизни поставить должны. Это мы все тебе до конца дней обязаны! Тебе бы к мозгоправу. Хочешь, дам контакты?
– Они перед глазами у меня стоят, понимаешь?
Я слышал это уже не раз. И догадываюсь, что он ощущает. Но нельзя на этом зацикливаться. Вот только как я могу ему помочь?
– Я за последнее время многое осознал… И я в какой-то мере благодарен вам с батей, что прижали меня к стенке. Паша, мы должны жить. Мы должны быть счастливыми. Жениться, рожать детей. За каждого погибшего – по ребёнку. Новую жизнь – за каждую смерть. Они хотели, чтобы нас не стало. А мы есть, и мы будем. И пусть это мистика, но я на полном серьёзе верю, что душа моего Ангела переселилась в Надюшку.
– Я материалист…
– Знаю. Пора тебе жениться и подумать о детях. И развиваться как врач, двигаться вперёд. Потому что ты – талант. Прошлое должно оставаться в прошлом, мы должны жить ради будущего.
– Когда это ты в психоаналитики перепрофилировался? Или это мозгоправ тебе мозги вывернул куда-то не в ту сторону? – Павел усмехается и хлопает меня по плечу. – Насчёт столицы подумаю. Ты прав по поводу расширения. Ну а всё остальное – уж как сложится… Лучше скажи, что там у вас. Всё хорошо? – спрашивает осторожно. – Вы оба светитесь, и это офигенно.