Впусти меня в сердце

Морейно Аля

Киваю.

– Сколько ей?

– Год и семь.

Он как-то странно тяжело вздыхает, издавая звук, похожий на стон.

– Идём, покажешь свои наброски, – бросает как бы между прочим и направляется в сторону офиса. – Девочку с собой возьми, чтобы не плакала.

Прижимаю дочку и, оставив коляску, почти бегу за странным мужчиной, опасаясь, что он передумает. В приёмной сталкиваемся с Шевчуком, который что-то рассказывает секретарше.

– Витя, ладно, давай я гляну, что вы хотели мне показать, –

говорит на ходу и первым заходит в кабинет.

Шеф делает многозначительное лицо и подмигивает.

Не понимаю. Это он упросил хозяина, пока я с Надюшей стояла на улице? Или Долинский по другой причине решил дать мне шанс?

Опускаю дочку на пол и молюсь, чтобы она ничего не натворила. А сама тычу флешку в приёмник и вывожу картинки на большой экран. Стресс зашкаливает.

Стоит мне начать показывать и сбивчиво объяснять, что к чему, как Надюша находит развлечение – принимается выдвигать и задвигать ящики. Поначалу её действия кажутся безобидными, она лишь создаёт шум, мешающий мне говорить. Но затем дочка решает изучить содержимое ящиков, и на пол летит папка с бумагами.

– О, нет, это делать нельзя! – мгновенно реагирует хозяин и быстрее меня оказывается возле нарушительницы порядка.

Надюша замирает, личико кривится – сейчас заплачет. Бормочу извинения, пока Долинский кладёт папку обратно и закрывает ящик. Протягиваю руки, чтобы взять малышку. Но хозяин подхватывает её и очень мягко говорит:

– Посидишь у меня на ручках, пока мама мне картинки показывает? Посмотрим их вместе?

– Серый, давай я её возьму, чтобы не мешала тебе, – предлагает Шевчук.

Я бы не отказалась от помощи шефа с самого начала, но он не предложил, а я не решилась попросить.

– Нормально всё, Вик, она не против.

Надюша и вправду соглашается, передумывает плакать и начинает исследовать стол. На нём обнаруживается связка ключей, которая тут же привлекает её внимание, и ненадолго в кабинете устанавливается тишина.

– Продолжай, она занята делом, – мужчина снова говорит на удивление мягко.

Долинского подменили?

Происходящее выбивает меня из колеи. Тест на стрессоустойчивость я определённо снова провалила. Листаю картинки и блею что-то невнятное.

– Знаете что? Скиньте мне, я посмотрю в спокойной обстановке. Два последних варианта мне однозначно не нравятся. А до того было пару неплохих, о них можно подумать. Витя, я позвоню, потом ещё поговорим.

Внутренне ликую. Это не отказ, у меня ещё есть шанс!

– Сергей Мирославович, приехали из газовой службы, вас требуют, – в кабинет заглядывает секретарша.

Он вскакивает и уходит, кивая нам на прощание.

– ----------------------

[1] Ноунейм (от англ. no name – без имени) – никому не известный человек.

Глава 4

Долинский

подписывает с Шевчуком контракт после двух встреч, которые выматывают меня психологически настолько, что в глубине души я начинаю мечтать, чтобы этот странный мужчина всё-таки настоял на работе с Максом, а моё общение с ним было сведено к минимуму. Я уже ничего не хочу… Все мои амбиции уничтожены, самомнение растоптано. Я ни за что не справлюсь…

Даже всегда спокойный и миролюбивый Виктор Дмитриевич под конец второй встречи теряет терпение и повышает на отельера голос.

Что говорить обо мне? Я – как один сплошной оголённый нерв.

В итоге мы уходим, хлопнув дверью, а на следующий день шеф едет к Долинскому сам и возвращается с подписанным контрактом. И я даже не знаю, радоваться мне или огорчаться. Потому что не уверена, что смогу выдерживать крики, оскорбления и психологический прессинг этого чудовища… И даже тот эпизод с Надюшей, когда его ненадолго будто подменили, уже почти стёрся из памяти под влиянием стресса.

Мне очень нужен этот заказ, но его цена кажется слишком высокой.

На рефлексию времени нет. В договоре прописаны почти не реальные сроки. И я работаю. Целыми днями, а когда остаются силы, то и ночами.

За Надюшей присматривает соседка по общежитию. Надеясь на прибавку к зарплате, обещаю ей золотые горы. Впрочем, допускаю и то, что снобу опять вожжа под хвост попадёт – и он забракует мою работу, заявит, что я слила в унитаз его драгоценное время и вообще не заплатит денег…

К первому дедлайну я устаю нервничать и бояться. Как будет, так будет. Я сделала всё, что смогла. Если этого психа не устроит моя работа, то…

А что, собственно, то? Что я, рядовой и почти бесправный дизайнер, могу? Я даже рта не раскрою, чтобы выразить вслух обиду и возмущение. Разве что могу поплакать в туалете и ночью в подушку… Так она у меня и без того почти не просыхает.

Приезжаем, как обычно, вовремя. Но в кабинете Долинского застаём только голубоглазого блондина, к которому Шевчук тут же бросается обниматься. Путём несложных умозаключений прихожу к выводу, что он – третий соучредитель фирмы, где я работала на складе.

Естественно, шеф не считает нужным меня с ним знакомить. Хоть Виктор Дмитриевич очень добр ко мне, субординация – вещь непреложная. А я тут почти никто, тень, малозаметное приложение к грандиозному проекту. Всего лишь исполнитель…

Долинский задерживается. Краем уха улавливаю, что на стройке произошло какое-то ЧП, приехали «скорая» и полиция. Вот так попали… Могу себе представить настроение хозяина после такого инцидента.

Чем дольше его нет, тем меньше моя решительность. Шевчук разговаривает с блондином и даже не смотрит в мою сторону. Сижу как сиротка. Извелась от ожидания.