Впусти меня в сердце

Морейно Аля

Я отвлекаюсь на шкаф с кастрюлями и упускаю момент, когда Надюша по-хозяйски забирается в один из ящиков, вытаскивает пачку цветных макарон и пытается её открыть.

– Ах, ты ж, мелкая шкода! – голос биг-босса меняет интонацию. – Любишь хулиганить? Рассыплешь – получишь а-та-та по попе.

Надюша поднимает голову, оставляет попытки добраться до соблазнительно красивых фигурок и внимательно на него смотрит.

Долинский наклоняется, берёт малышку на руки и как ни в чём не бывало продолжает экскурсию вместе с ней.

Хожу

за ним по квартире, пытаюсь усвоить как можно больше информации, которая валится мне на голову. Впечатление, что это не жильё, а минное поле. Как тут вообще можно существовать?

– Гостей не водить, мужиков особенно, – завершает перечень требований и смотрит на меня так, будто я – распутная девка.

Жар приливает к щекам. Как он может обо мне такое думать?

– Я иногда буду заезжать и контролировать. Если что, звони Анжеле или мне напрямую, если какой-то деликатный вопрос.

Киваю. Какой-то бред и безумие… Из дизайнера меня разжаловали в домработницы или сиделки.

– Можно спросить? Фрукты и всё прочее нам передавали вы? – наконец озвучиваю то, что не даёт мне покоя. Нужно обязательно поблагодарить того, кто о нас заботился.

– А что, много вариантов? Как я понял, у тебя никого нет. А мне это ничего не стоило.

– Спасибо… Это было очень, очень приятно и необходимо, – прячу глаза, потому что откуда ни возьмись появляются слёзы.

– Кстати, вопросы по проекту можешь обсуждать с отцом. Мы не всегда сходимся во мнениях, но в целом я обычно всё с ним согласовываю. У него от инсульта остался только парез и общая слабость, а мозг работает нормально.

Киваю. Я сегодня как китайский болванчик. Говорить почему-то почти не получается, а голова, как на шарнире, – туда-сюда…

– И не спорь с ним, он этого не любит и ужасно злится. Всё равно не переубедишь.

На что я подписываюсь, оставаясь тут?

Зато в квартире и вправду тепло, горячая вода и потрясающие кастрюли. Всегда мечтала о таких. А ещё – посудомоечная машина, пароварка… Болезненный привет из прошлой жизни… Когда-то у меня была собственная кухня. И был мужчина, которому хотелось готовить, которого хотелось ублажать и баловать. Как давно это было…

Долинский идёт в комнату к отцу, а я разбираю сумки. Водружаю на полку портрет в чёрной рамке. Провожу пальцем по любимому лицу.

– Я так устала жить без тебя… Так невыносимо устала…

Глава 6

Сергей

Отец сидит в кресле и неотрывно смотрит в окно. Злится на меня. Он никогда не был ценителем урбанистических пейзажей. Сколько помню, его заботили только две вещи: отели и деньги. А вид из окна волновал лишь с точки зрения стоимости номеров.

Он сломлен. И я никак не могу ему помочь. Возможно, я должен быть внимательнее, проводить с ним больше времени, больше разговаривать и напоминать, что он не один.

Но…

Я взвалил на себя слишком много. Не вывожу. Каждый день думаю: завтра будет меньше проблем и забот на стройке, и я обязательно поеду к бате. Но завтра оказывается таким же днём сурка. Я снова и снова глушу боль и пустоту работой. И снова не выкраиваю даже часа на общение с папой… Да что там общение – я ночую чаще всего на стройке, чтобы урвать лишние полчаса для отдыха.

Корю себя за это, конечно. И постоянно спрашиваю: как сложилась бы папина жизнь, если бы я тогда оказался рядом и разделил с ним ужас очередной потери?

Плохо помню тот день. Он был одним из многих… Наш временный склад в столице располагался в здании администрации. Я ждал окончания погрузки медицинских препаратов, полученных накануне из-за границы.

Плечо, как назло, напоминало о себе особенно остро, обезболивающее помогало слабо. Боль мешала сосредоточиться, и подавить её никак не получалось…

Мне позвонили и сообщили, что младший брат Алексей погиб… Он был офицером, избрал защиту Родины своей профессией осознанно. С первого дня был на передовой. Ему везло. Но в тот день ангел-хранитель, видимо, на мгновение отвлёкся. Или просто оказался бессилен…

Я должен был мчаться к отцу, я мог бы успеть. Но в госпитале ждали лекарства, и я не мог подвести ребят. “Скорую” бате вызывала домработница. Кажется, если бы я был рядом, медики приехали бы быстрее, действовали бы порасторопнее, спасали бы усерднее. Или вовсе инсульта удалось бы избежать, если бы я взял на себя хоть толику папиной боли и отчаяния.

Но я приехал к нему, когда он уже лежал в реанимации… С того времени почти полтора года я веду неравный бой с его тяжёлым недугом. Лучшие специалисты, лучшие медикаменты, лучшие реабилитологи. Старый профессор сказал, что всего этого мало. Необходимо ещё его острое желание жить, но в этом я бессилен…

– Сергей, что всё это значит? – папа отворачивается от окна и устремляет на меня тяжёлый взгляд. – За что ты так со мной?

– Как? – делаю вид, что не понимаю, о чём он говорит.

– Превратил мою квартиру в проходной двор, в ночлежку. Ты забыл, что это – моя квартира и ты не вправе принимать таких решений?

– Не забыл. А ещё я помню, что отель, превративший мою жизнь в сплошной день сурка, – тоже твой. У меня не осталось ничего своего. Впрочем, от моей любимой работы – единственного, что не потерял, я вынужден был отказаться добровольно, чтобы тащить на себе твой долбаный отель! – перехожу на крик, но тут же одёргиваю себя, понимая, что мы не одни. – Неужели тебе жалко ради меня пустить в свою большую квартиру девушку с ребёнком?