Врач космического корабля
Шрифт:
– ... это выше...
Фрагменты. Не связанные друг с другом слова. От холмов? Нет, не только от холмов – привидений. И они разговаривали.
Долго, бесконечно долго Дон цеплялся за эту мысль, и наконец она ему надоела. Она уплыла, и он забыл о ней, а голоса остались и должны были что-то значить.
В какой-то момент он обнаружил, что его глаза закрыты. Его память представляла собой сплошное белое пятно, а тело оцепенело и совершенно не повиновалось мозгу. Но главное – глаза, потому что эти холмы были людьми, приведшими его в сознание, и он хотел увидеть, кто они. С
– Доктор, он открыл глаза.
Голос помог ему сосредоточиться, и в поле зрения вплыло девичье лицо и белая униформа медсестры. Он ни разу в жизни не видел эту девушку раньше. Как мог оказаться на корабле человек, которого он никогда не видел?
И тот, другой, в белом – тоже врач. Дону захотелось рассказать, что он видит их, но язык не повиновался ему.
– С вами еще не все в порядке, но главное, что вы живы и скоро поправитесь. Я хочу, чтобы вы думали об этом, прежде чем снова уснете.
Он снова, словно непослушный ребенок, закрыл глаза и погрузился в сон.
Проснувшись в следующий раз, Дон понял, что он в полном сознании. Его мутило, он был словно выжатый лимон, но голова ясная. На сей раз вместо незнакомки он увидел знакомые черты Рамы Кизима, склонившегося над ним.
– Старшина! – закричал Рама. – Идите сюда! Он проснулся!
Раздались тяжелые шаги, и Дон увидел улыбающегося Курикку.
– Мы сделали свое дело, капитан. Вы спасли всех нас!
Именно эти слова Дону хотелось услышать больше всего. Они в безопасности, все остальное не в счет. Дон попытался заговорить, но кашель помешал ему. Рама поднес к его губам стакан с водой.
Вода была прохладной, и Дон почувствовал себя значительно лучше. На этот раз ему удалось заговорить.
– Что произошло? Расскажите мне все, – он говорил хриплым шепотом, но, тем не менее, его понимали.
– Мы были на волосок от гибели – это точно, – Рама серьезно кивнул при этих словах старшины.
– Когда вы упали, Рама сразу позвал меня. Я уже был в лазарете и чувствовал себя весьма скверно. К тому времени заразились все находившиеся на корабле. Мы уложили вас на койку, и Рама показал мне второй приготовленный вами раствор. Когда центрифуга остановилась, Рама первый укол сделал вам, а затем я помог ему с пациентами. Один был уже мертв. Я помню это совершенно точно, потому что этот человек стал последним умершим. Это был, верите или нет, тот самый Дойле, так что теперь, когда настанет день суда, его не будет рядом с генералом на скамье подсудимых.
– Генерал?
– Жив и здоров, – Курикка холодно улыбнулся. – В прекрасной форме для трибунала. Но сейчас важно не это. День и ночь мы беспокоились о вас, капитан. Никогда не поверил бы, если бы не видел собственными глазами. Мы опустошили шприцы и вернулись за новыми. Рама зашел взглянуть на вас, и я услышал, как он испустил вздох облегчения. Могу вас заверить, что я не медлил.
– Несколько минут, – вставил Рама, – всего лишь несколько минут. Жар спал, и вы лежали спокойно и даже похрапывали, спали обычным сном. Хотя разрушительное действие болезни кончилось не сразу, жар исчез мгновенно.
– Вторая
– Вы утомляете его, – произнес новый голос, – вам следует удалиться.
Дон посмотрел на стоящего в дверном проеме врача и улыбнулся, отрицательно покачав головой на подушке.
– Это действует лучше любой вакцины, доктор.
– Не сомневаюсь, но думаю, на сегодня достаточно. Когда вы поспите, они смогут прийти сюда еще раз.
Когда посетители вышли, врач взял с прикроватного столика шприц. Дон повернулся, чтобы взглянуть на него, и впервые заметил, что лежит не на своей койке. Кровать была большой, так же как и комната. Когда он увидел на стене большое фото «Иоганна Кеплера» и приборы, дублирующие приборы пилотской рубки, он понял, что это каюта капитана.
– Всего несколько вопросов, прежде чем я усну, – попросил Дон, и врач согласно кивнул. – Как мои пациенты?
– Все стало значительно лучше. И все до сих пор на борту. Ваше чудесное лекарство действует отлично, но корабль все еще на карантине – до тех пор, пока мы не сделаем необходимые анализы и не убедимся окончательно. Самое плохое состояние – у вас. Вы напичкали себя наркотиками, перегрузили организм, и, буду откровенен, все это сейчас сказывается на вашем состоянии.
– Но я был вынужден так поступить, верно?
Врач открыл было рот, чтобы ответить, но ничего не сказал. Потом улыбнулся.
– Полагаю, да. Я рад, что на борту были именно вы, потому что сильно сомневаюсь, что смог бы проделать все это самостоятельно. А сейчас – укол.
– Секунду, пожалуйста. Насчет так называемого бунта. Что правительство собирается сделать с этими людьми? Вы должны объяснить, что их спровоцировали...
– Правительство в курсе, и сомневаюсь, чтобы кто-то, кроме генерала Бригса, конечно, предстал перед судом. Это мое личное мнение, но я знаю, что и наверху думают так же. Это был пиратский шаг. Вы – корабельный офицер и командовали судном по праву. И все еще пребываете в этом качестве, так как новый командующий пока не прибыл. Так что не знаю, называть вас врачом или капитаном... в любом случае сейчас – спать.
Дон уснул улыбаясь.
На следующее утро, после того, как он поел, сестра натерла его лицо пастой-депилятором, чтобы снять отросшую бороду, и устроила повыше с помощью дополнительных подушек.
– Зачем это? – с подозрением спросил Дон.
– У вас будут гости, и вы должны выглядеть как можно лучше.
– Какие сейчас гости? Я думал, что для официальных визитов я все еще болен. По крайней мере, именно это вы должны были мне сказать. А получается, это говорю вам я...
– Врач, который дает предписания самому себе, становится посмешищем для пациентов, – ответила сестра и выскочила из палаты. Дон улыбнулся ей вслед.