Врачеватель. Олигархическая сказка
Шрифт:
– Ох, кто же ты, дитя? С каких небес душа твоя явилась? Слова твои – елей. Но мысли… Мысли мудреца. Ты среди нас плывешь, как в океане «Наутилус», чиста, красива и свободна, словно деяние творца. Так что же меня гложет? То, что ты свободна? То, что плывешь средь урагана, будто в штиль? Иль то, что кровь твоя с моей не однородна? Что рядом будучи, живешь за сотни миль? О, Господи! Все это бред, дитя! Мои сомненья – глупость заскорузлого кретина. Мои тревоги – вызвали бы смех. Ты – Божий дар! Ты вся, как радужная лень аквамарина!.. И если ты зачата во грехе, тогда ты высший грех!
Привычно подбоченясь, Пал Палыч монолитом стоял под ледяной водой, при этом
После бодрящего душа, окончательно смывшего следы хронического недосыпания, Пал Палыч, облачившись в халат, вернулся в спальню. Распластавшись поперек кровати непомерной дороговизны, Лариска Пална, судя по всему, просыпаться и не собиралась. А, действительно, зачем? Рассвет-то уже встретили.
Осторожно присев на край постели, Остроголов вспомнил, как спустя месяц после случившегося в переулке недалеко от здания его компании он поехал встретиться со своим давним и любимым другом. Пал Палыч был рад этой встрече. И не потому, что смог урвать кусочек несвободного времени, не потому, что надо было обсудить ряд чрезвычайно важных вопросов, а потому, что уже очень долгое время своего друга не видел. Потому, наконец, что по-человечески ужасно соскучился.
Когда Пал Палыч оказался в приемной председателя правления «ТоргИнвестБанка» Гостева Э.С. (о чем свидетельствовала золотая табличка на ореховой двери, преграждавшей вход в «святая святых» хозяина), обворожительной улыбкой его поприветствовала особа женского пола, по сравнению с которой какая-нибудь Клаудия Шифер выглядела бы, по меньшей мере, бледновато. Да при этом особа еще и не поленилась встать из-за стола.
– Здравствуйте, Павел Павлович! Эдуард Станиславович вас ждет и готов принять.
– Да? Благодарю. А давно ждет Эдуард Станиславович?
– Судя по тому, что нервничает, думаю, давно, – вновь, и не менее обворожительно, улыбнулась она и длинным тонким пальцем изящно нажала на кнопочку соединения с боссом. – Эдуард Станиславович, к вам Павел Павлович Остроголов.
– Значит, я уже встал с кресла и иду ему навстречу, – прозвучало в ответ по селектору.
Будто бегущие по волнам, легко и непринужденно, потрясающие воображение ноги, выпорхнув из-за стола и грациозно продефилировав перед Пал Палычем, оказались подле двери с золотой табличкой, дабы та не препятствовала вхождению Остроголова в «святая святых» его давнего друга и соратника по борьбе с «коммунистическим прошлым».
– Пашка, скажи, это ты? Мы что, наконец-то, с тобой встретились? «Не верю!» – говорил Станиславский и бился в истерике. – Слегка наклонив голову, Эдуард Станиславович стоял в центре своего громадного кабинета и улыбался как ребенок, при этом очень смешно и неуклюже раскинув руки в стороны.
– Ой, а ты все никак не избавишься от своего местечкового юмора. Не тронь Станиславского. С гениями надо поаккуратнее. Кстати, меня об этом как-то однажды уже предупреждали.
Они крепко по-мужски обнялись, хлопая друг друга по лопаткам.
Банкиры бывают разные. Бывают худые, как жерди, и толстые, как пивные бочонки; бывают, как коленки, лысые и с роскошной шевелюрой; красивые и не очень, подтянутые и со свисающими по бокам «жопьими ушками», молчуны и говоруны, однолюбы и бабники. Среди них даже встречаются – что, впрочем, бывает крайне редко –
Если вы обратили внимание, то мы на протяжении всего нашего повествования ни одному из персонажей не давали портретных характеристик. Вот и господину Гостеву не станем делать исключения. Лишь отметим, что в его внешности, манере говорить да и во всех его движениях была видна порода. Эдуард Станиславович в кругах, «приближенных к императору», слыл банкиром породистым. Ну а то, что авторитетным, – само собой разумеется.
– Ну что стоим-то, старый хрен? – в этот момент, вероятно, запамятовав о породе, как-то совсем уж по-простецки буркнул Эдуард Станиславович Остороголову, продолжая, правда, при этом радушно улыбаться. – Пойдем присядем, что ли? В ногах правды нету.
– Ну пойдем присядем, хрен моложавый.
Они уселись в мягкие кожаные кресла, стоявшие в углу кабинета.
– Когда не знаю, что сказать, тоже всегда говорю эту банальщину про правду в ногах. О, кстати, о них несравненных: если бы я в твоей приемной узрел иные параметры, покороче, то тогда, гусар ты наш вечный, очень бы удивился. А так – «у рояля то же, что было и раньше». Главное, как понимаю, планку не ронять?
Радушная улыбка не сходила с губ старого друга. Он пожал плечами, как бы говоря: «Пашка, о чем ты? Я не понимаю.»
– Ну что, денежный мешок, докладывай, как поживаешь? – хитро прищурившись, спросил Пал Палыч Гостева – Как сыны?
– Сыны? Это, Павлуха, моя самая великая отрада. Правда, вот старшой на тебя больно обижается. Полтора часа никому не давал сесть за стол. Тебя, негодяя, ждал. Ну да ладно.
– Владька!.. Ах, ты черт! – Пал Палыч сильно хлопнул себя ладонью по лбу, после чего, достав мобильный телефон, стал судорожно нажимать на кнопки. – Вот, едрена макарона! У меня же книжка в том телефоне осталась. Ну как же я мог забыть, склеротичная калоша?!
– Не мучайся, – нажав на клавишу, Эдуард спокойно протянул ему свой. – Если уж так приспичило пообщаться с Владиком, возьми мой.
Буквально выхватив гостевский мобильник, Пал Палыч нетерпеливо ждал, когда на другом конце провода снимут трубку. Трубку «сняли».
– Нет, Владька, это не папаня, но, все равно, здорово! Да, это я. Да, твой любимый дядя Паша – негодяй, – всецело поглощенный телефонным разговором, Остроголов повернулся к Гостеву спиной, будто его рядом и не существовало. – Здравствуй, Владька!
Здравствуй, мой дорогой! – какое-то время он слушал, периодически, словно оправдываясь, кивая головой. – Ты помнишь, старина, когда-то мы с тобой условились, что будем говорить друг другу только правду, какой бы она ни была. Вот я тебе и заявляю: никакой другой причины, кроме того, что забыл, у меня нет. Если сможешь, прости. Даю слово: найдем время и обязательно увидимся. Отметим отдельно. Лады? Уж лучше поздно, чем никогда. Ты мне скажи: как ты?.. Что? У тебя книга выходит? Твоя? Что, фантастика?.. Нет?.. Ни фига себе! – Пал Палыч вскочил с кресла, широко шагая по просторному кабинету банкира. – Ах ты умница! Кстати, Владька, а ты знаешь: Сережка-то мой туманный Альбион похерил окончательно… А, так вы с ним виделись… Ну да, понятно… Да нет, он мне ничего об этом не говорил… Приеду, писатель, приеду… Да и ты бы в Жуковку заглянул. Пивка бы с Сережкой попили. Не так уж и далеко друг от друга живем… Я?.. Да, обещаю: на этой неделе увидимся. Все. Заметано. Что? А, отца?.. Сейчас даю.