Врачеватель. Олигархическая сказка
Шрифт:
Немного постояв, он быстрым шагом направился к зданию своей компании.
Пройдя через главный вход, прямиком рванул к милиционеру, стоявшему на пропускном пункте:
– Здравствуйте, товарищ. Я глава этой компании, но у меня нет пропуска. Скажите, в порядке исключения вы можете меня пропустить? В противном случае немедленно вызывайте начальника охраны.
– Здравствуйте, Пал Палыч, – ответил милиционер, изрядно смутившись, – конечно, проходите, пожалуйста.
Сделав несколько шагов, Остроголов неожиданно остановился и вернувшись
– Весьма вам признателен, что узнали меня.
Как и прежде, твердой походкой направился к лифту. Скромный, завуалированный приезд на работу дал ему возможность гораздо реже кивком головы отвечать на приветствия подчиненных. Однако от его острого взгляда не могла укрыться картина всеобщего мистического трепета, который присутствовал в глазах тех, кому посчастливилось лицезреть своего шефа в данную минуту.
За спиной снова услышал голоса. Правда, на этот раз голоса были женскими.
– Ой, Машка, смотри, сам шеф, что ли?
– Какой шеф?
– Да вон, гляди, у лифта. Это же Остроголов.
– Да нет, это не он. Он всегда с головорезами ходит.
– Да он это. Я тебе точно говорю. Черт, жалко что со спины. Эх, посмотреть бы, как они выглядят? С того света-то?
– Ты чего несешь, дура! Типун тебе на язык!
Сотворив на лице белозубую голливудскую улыбку, Пал Палыч, повернувшись к ним, прощебетал, подобно райской птичке:
– Девчонки, там кайф сумасшедший! Я теперь не хожу. Я теперь летаю. Помолодел на тридцать три года. И заметьте, никакой омолаживающей косметики.
С этими словами он вошел в лифт. Лифт был вместительным, но почему-то никто не осмелился составить шефу компанию. Так в полном одиночестве он и добрался до верхнего этажа, где находился его кабинет.
На рецепции, располагавшейся перед входом в приемную, сидела молодая девушка и читала книгу. Видимо, она была так увлечена своим чтивом, что даже не услышала приближавшихся шагов.
– Здравствуйте, товарищ! – поприветствовал читавшую Остроголов, всем телом привалившись к стойке.
От неожиданности, резким хлопком закрыв книг у, девушка вскочила со своего рабочего места.
– Сидите-сидите, – улыбнувшись, спокойно сказал Пал Палыч, жестом усадив ее обратно. – Скажите, если, конечно, вы меня помните до «того»… Как я выгляжу после возвращения с того света?
– За… Замечательно, – девушка-книгочей была не просто растеряна, она была обескуражена.
– Бьюсь об заклад, – уставившись в стену, невозмутимо продолжил Пал Палыч, словно не замечая в метре от себя широко раскрытых испуганных глаз, – вы – не новенькая. Вы у нас скорее старенькая. А до этого работали где-нибудь в отделе по каким-нибудь внешним сношениям. Естественно, в совершенстве знаете английский… Еще что-нибудь… Так?
– Да…
– Конечно же, вы по рекомендации Нины Сергеевны – а «это нога – кого надо нога» – и зовут вас… Постойте, как же вас зовут? А зовут вас, скорее всего, Ольга.
– Да…
– Согласитесь,
Он резко повернул голову, будто опять услышал за спиной чьи-то голоса. В просторном длинном коридоре вновь никого не оказалось. Что и требовалось доказать.
– Ольга, а что, мой секретарь на месте? – как-то отрешенно спросил Остроголов.
– Да, конечно… Евгения Андреевна… Она на месте.
– И давно Евгения Андреевна на месте?
– Как и полагается. С девяти ноль-ноль.
– Какая же она умница, – покачав головой, произнес Пал Палыч, открывая дверь в приемную.
Женя сидела на стуле возле массивного секретарского стола Нины Сергеевны и просматривала какую-то документацию.
Увидев Пал Палыча, она спокойно поднялась со стула и, положив на стол бумаги, посмотрела на него своими огромными карими глазами, которые не говорили. Нет… Они, казалось, кричали, но безмолвно, искренне и без притворства: «Мне ничего этого не надо. Я здесь только потому, что хочу тебя видеть. Потому, что хочу быть рядом».
Остроголов всем телом грузно привалился к входной двери в приемную.
– Пал Палыч, вы мне сейчас что-то сказали? – тихо спросила она.
– Нет, Женя, я сейчас не произнес ни слова, – ответил он.
– Странно. А я отчетливо услышала, что вы зачем-то попросили у меня зеркало.
– Зеркало? – Пал Палыч рассмеялся. – Нет, я об этом только подумал. Впрочем, зачем человеку смотреться в зеркало, если и так понятно, что черт у него за плечами. Так, кажется, у Гоголя? Нет-нет, Женя, только подумал, но слов не говорил… Боже, как же ты красива!
– Пал Палыч, – сказала Женя, сев обратно на стул, смешно и как-то по-детски кусая ухоженный, идеально отполированный ноготь, – я после ваших слов не стану кидаться вам на шею. И не рассчитывайте. Хотя… Хотя всю ночь, как полная идиотка, только и думала об этом.
– Ты на моих похоронах была? – неожиданно спросил Пал Палыч.
– Была, – спокойно ответила она, словно ждала этого вопроса.
– Ну и как я выглядел в гробу, будучи пока еще на этом свете? Плакала, поди?
– Нет.
– Почему?
– Я знала, что ты живой.
– Вот и Сережка, мой сын, тоже так говорит.
– А мы с ним почему-то тогда рядом оказались.
– А если бы я не очнулся, меня бы, наверное, так и закопали.
– Нет. Не закопали бы. Я бы не дала. Я больше никому не дам тебя закапывать, только, пожалуйста, Пал Палыч, стойте там, где вы сейчас стоите и не приближайтесь ко мне. Прошу вас учесть, осознать, иметь в виду, что я, в конце концов, на работе.
– Простите меня, Евгения Андреевна, я все осознал, – почти шепотом произнес Остроголов, продолжая, как вкопанный, стоять на прежнем месте.