Врачеватель. Олигархическая сказка
Шрифт:
– Ты только следил, – улыбнулся Пал Палыч. – Ну и как, заметил что-нибудь подозрительное?
– Никак нет, шеф. Ничего подозрительного. Ну что, поехали уже?
– Да, пора, пожалуй.
Старушка замолчала, шебурша тонким рябиновым прутиком эту, уже опостылевшую мне прошлогоднюю листву. Вероятно, она устала и ей захотелось немного передохнуть. Однако не исключено, что по какой-то причине просто расхотела продолжать мне рассказывать эту историю.
– Ну хорошо. А дальше-то что? – в нетерпении пытал я
– Истории, мой дорогой, заканчиваются по-разному, но у этой – ты прав – еще осталось небольшое продолжение, – не глядя на меня, невозмутимо ответила она. – Да, с тех пор Остроголов разделил свою жизнь как бы на две составляющих: днем работал как вол… Как одержимый. Строил дороги, клиники. А вечером, будто сумасшедший, мчался домой к своей приемной дочери. И так каждый день. Раза два в неделю обязательно находил время, чтобы съездить на могилу сына… Ну и чету Зямкиных навестить заодно. Их, как понимаешь, всех похоронили рядом. И Леню, кстати, тоже.
Несколько раз встречал на кладбище Лилю. Они почти не разговаривали, и ее уже заметная беременность то ли случайно, то ли осознанно была оставлена им без внимания. А она и не стала говорить ему об этом.
Пару раз навестил жену в монастыре, а вот с Филаретом так ни разу и не встретился.
Все бы ничего, – старушка достала из кармана потертой ветровки носовой платок и высморкалась с нескрываемым удовольствием, – только не было человека, который бы не сказал про него, что олигарх стал молчаливым, нелюдимым и каким-то сосредоточенно-замкнутым.
Его секретарь, Евгения Андреевна, не выдержав, уволилась и, насколько мне известно, с тех пор они не виделись. А вот Нина Сергеевна осталась с ним и была, пожалуй, единственным человеком, с кем Остроголов еще мог перекинуться парой не относящихся к делу фраз. Да и то, думаю, больше для видимости. Но скорее потому, что Лариска, его приемная дочь, не воспринимала Нину как соперницу.
– Да что ж это такое? – не выдержал я. – Взрослые же люди! Разве они не понимали, что это непростая девочка?
– Конечно же все все понимали, кроме самого Остроголова. А он богач и, значит, самодур. Куда против танка с лопатой? Вот и получилось, что эта девочка под самыми разными предлогами разогнала всю челядь. Кто сам ушел, а кто и с молчаливого согласия хозяина. Сия чаша не миновала даже Женю с Григорием. Правда, Гришу забрала себе водителем Нина Сергеевна, а вот Женя ушла. И только Серафима Яковлевна оказалась авианосцем непотопляемым.
– Я понял! – схватившись за голову, в порыве закричал я на всю поляну. – Это же она, сука гнилая, сообщила тогда, что Сережа повез баронессу в роддом. Она гадина!
– Ну это, к сожалению, не доказано, – в противовес моим эмоциям наша добрая замечательная рассказчица оставалась абсолютно спокойной. – И, по всей видимости, мы уже никогда этого не узнаем, но дом, еще недавно наполненный веселыми и добрыми людьми, стал каким-то
Оторвав, наконец, взгляд от прошлогодней листвы, старушка, едва взглянув на мое идиотское – будем надеяться, что только на тот момент – выражение лица, радушно и как-то трогательно по-старушечьи засмеялась:
– Что, милый моему сердцу терпеливый грибничок, дождался-таки финальной стадии аккордов? Ну, слушай же, любопытный.
При появлении в приемной хозяина известная нам как страстная почитательница классической литературы его новый секретарь Ольга буквально взлетела со своего рабочего места, встав чуть ли не по стойке смирно.
– Сиди-сиди, Оля. Да не прыгай так, поранишься, – волевым движением руки Остроголов жестом усадил девушку обратно. – Значит так, сейчас мне будет трезвонить костромской губернатор, скажешь ему, что я еще не вернулся.
– Пал Палыч, он уже несколько раз звонил, – вкрадчивым тоном, идеально соблюдая субординацию, заметила ему секретарь.
– Да? Ну, тем лучше. Скажешь, что задержался на объекте и вернусь завтра к вечеру… Постой, – он взглянул на часы, – а ты чего на работе торчишь? Время, слава Богу, двенадцатый час.
– Ну как?.. Вас дожидалась. Вы же сказали, что приедете.
– Давай-давай, чеши домой. Отдыхать тоже надо. Ну, а я еще поработаю. И вообще, Ольга, кроме как для дочери, меня до завтрашнего вечера ни для кого нет. Я в командировке. Поняла?
– Так точно, Пал Палыч, уяснила.
– Ну и молодец. Давай, дуй домой, – с этими словами Остроголов прошел в свой кабинет, резким движением захлопнув за собой массивную ореховую дверь.
Не успел он как следует поудобнее устроиться в кресле и раскрыть какую-то синюю папку, которую принес с собой, как тут же загорелась пресловутая зеленая лампочка соединения с секретарем.
– Оля, я же просил… Ну что там еще?
– Пал Палыч, извините Бога ради! Вот прям напротив меня Алексей Николаевич Комиссаров…
– Понимаю, но я же вроде просил, – не скрывая явного неудовольствия, ответили по селектору.
– Паша, – подойдя к столу секретаря, Алексей Николаевич спокойным, но твердым, не допускающим ослушания тоном, громко и четко сказал, как отрубил, – дело срочное и не терпящее отлагательств. Касается тебя, но это не по работе. В твоих интересах нас выслушать. Я не один. Со мной человек.