Враг мой – друг мой
Шрифт:
Он подошел, наклонился и перевернул первого. И едва успел подставить приклад автомата под лезвие ножа. Лежа бить было нелегко, тем более человеку раненому, но боевик все же попытался. Шаг назад, и короткая очередь. На всякий случай такая же и в позвоночник второму, лежащему с руками, прижатыми к животу. Судя по тому, как тот вздрогнул и сразу же выпрямился, он был жив и к чему-то в напряжении готовился. И сразу стало ясно к чему, когда из руки выпала граната. Чека, высвобождаясь, щелкнула. И сработала реакция полковника. Раскатов отпрыгнул к самому краю дороги,
Раскатов встал и перевел дыхание.
Он остался доволен. Бой против пятерых, причем против двоих, вооруженных так же, как он сам, автоматами, он выиграл без проблем, причем провел его тактически, кажется, грамотно и вполне осознанно. Значит, тело еще не совсем забыло отработанные до уровня условных рефлексов движения, голова не разучилась мыслить быстро, а нервная система посылает мышцам сигналы не намного медленнее, чем раньше, и он еще на что-то годится.
В это время послышался шум вертолетных винтов, и Василий Константинович заспешил к поляне, выбранной им для десантирования...
ГЛАВА 4
1. У ЭМИРА СВОИ МЫСЛИ
Астамир даже руку к уху приложил и голову повернул – слушал, как велел отец.
– Да, над самым перевалом завис... На месте... Звук двигателя сменился...
– Понятно... Десантируются... – Голос отца слышался удовлетворенным, но это не удивляло. Сын уже знал, что так голос Умара звучит, когда сбываются его ожидания. Отец умеет просчитывать ситуацию и всегда доволен, когда его выкладки оказываются верными.
– Как быстро прилетели... – Астамир в удивлении даже головой покачал.
– Это соседи... Спецназ ГРУ, что в батальоне квартируется... У них свой вертолет есть... Приписали... Что для вертолета шестьдесят километров...
– Еще, отец... Мне показалось, – сказал Атагиев-младший, – что где-то стреляли... – Как раз, когда вертолет летел... Немного... Несколько очередей...
– Может, от вертолета такие звуки? – спросил Умар. – Там бывают такие выхлопы, на выстрелы похожие... Правда, обычно при посадке и взлете...
Астамир отрицательно головой помотал:
– Нет... Вертолет мешал слушать, но мне показалось, это на перевале...
– А сейчас не стреляют? Как вертолет прилетел, уже не стреляли?
– Нет... Раньше кончилось...
– Значит, парни из села жадность проявили... Опять пошли... Мовсар говорил им, забирайте сколько сможете и больше не приходите... Они пошли...
– И что?
– Нарвались на моего старшего лейтенанта...
– Если они пошли, то пошли толпой... – предположил сын, подразумевая, что один человек с вооруженной толпой связываться не пожелает.
– Значит, население села как раз на эту толпу уменьшилось...
– Он что, герой? – спросил Астамир, и в голосе его слышалось возмущение.
– Нет... Обыкновенный офицер спецназа ГРУ...
– Не слишком ли ты его уважаешь? – А теперь в голосе уже неприятные для отца нотки появились.
– Потому и уважаю, что командовал разведротой полка ВДВ... Я знаю, что говорю, когда говорю о спецназе ГРУ... Я видел, как они работают... Вживую видел...
– Как же тогда этот старший лейтенант к нам в плен попал... Суперсолдат... – В голосе парня слышались нотки высокомерия, поскольку он в плен не попадал, а полковник Раскатов был его пленником.
Отцу эти слова явно не понравились.
– Попасть могут все... И я, и ты... И неизвестно, в какую ситуацию... Никогда, Астамир, не зарекайся... – В голосе отца слышались и забота, и беспокойство за сына.
– Я не зарекаюсь... Но я знаю, что победить можно любого спецназовца...
– При определенных обстоятельствах можно все... Позволил бы Аллах... – сказал отец. – Любого спецназовца, как ты говоришь... Но не подразделение спецназа. Почему их «волкодавами» зовут? Не знаешь?
– Потому что злее самой злой собаки... – сам зло ответил Астамир.
– Потому что волкодав, если в волка вцепится, то уже не отпустит... Никогда... Умирать будет, не отпустит... Умрет, горло в судороге сжав... И не отпустит... Сейчас «волкодавы» к нам подбираются... Если вцепятся, будет поздно... Пойдем, надо предупредить «волка» Байсарова... Он, кажется, влип в неприятность... Говорил я ему, не связывайся с «кладовщиками»... Я со времен своей службы помню, что такое «кладовщики»...
В темноте спуск был особенно опасен...
Здесь даже днем опасно было спускаться, и уже были случаи, когда бойцы джамаата, возвращаясь с задания, падали при спуске. Один умудрился насмерть разбиться. В бою, под пулями «краповых беретов», выстоял. А на тропе, совсем рядом с лагерем, упал и сломал себе позвоночник... Умар свой позвоночник много лет лечил, знает, что это такое... Тоже лечить пробовал... Не помогло... Парень через четыре дня умер... Такие потери всегда бывают особенно обидны...
Потому шли не торопясь, придерживались за стволы деревьев и за кусты, но тоже – сначала цеплялись рукой, дергали с силой, проверяя – выдержит ли, и только потом шаг делали. Здесь, за минным полем, уже была тропа. Здесь невозможно было идти без тропы. И потому обычно бойцы джамаата один за другим следовали и тропу вытоптали. Но после минного поля это не страшно. К тому же всю тропу без проблем можно перекрыть одним ручным пулеметом. Конечно, у пулеметчика тоже позиция будет аховая, потому что стрелять придется снизу вверх и достаточно круто. Одной точно брошенной гранаты хватит, чтобы его накрыть. Но гранату надо точно бросать, потому что гнездо для пулеметчика оборудовано самим Умаром и, следовательно, с толком. Тяжелые камни стоят, как стены, а сверху другие камни, плоские. И между камнями амбразура. Ствол высовываешь и стреляешь. Попробуй, пусть даже сверху, с пятидесяти метров попасть в двадцатисантиметровое отверстие... Снайперски гранату надо бросать, чтобы попасть...