Враг мой (сборник)
Шрифт:
На рассвете я вижу домик. Он стоит в лесу над деревней Намндас, высоко на склоне горы Атахд. В воздухе головокружительно пахнет просыпающимися деревьями. Домик - это скорее "руга"; люди называют такие строения хижинами. Двое дракских ребятишек играют в пыли перед хижиной в войну.
– Ну гефт, иркмаан!
– кричит старший, размахивая деревянным энергоножом. Другой ребенок, чья палка изображает винтовку, падает как подкошенный, корча смертельно раненного. Для него это облегчение: в следующий раз ему не придется играть роль человека. Но когда он воскресает и требует обмена оружием и ролями, старший отвечает отказом. Возмущение,
Я замираю, завороженный воспоминаниями двухлетней давности. Дело было во время одного из бесчисленных перемирий. Я сторожил одиннадцать людей, которых в случае успеха переговоров собирались обменять на пленных драков. Люди беседовали между собой. Один твердил, что не представляет завершения войны: слишком много ран, слишком они стары и глубоки. К примеру, дети его друзей играют в убийство драков. И вот теперь я вижу, как перед хижиной Нелеха Be дракские дети играют в убийство людей...
В тот раз до обмена пленными не дошло. Ко мне подбежал красный от злости Тува Кулик, комендант лагеря. Он прослышал, что люди казнят пленных драков. Выхватив из-за пояса импульсное оружие, Кулик открыл огонь по людям. Люди закричали и шарахнулись к забору. Я ударил по ним лучом энергоножа. Меня поддержали двое других часовых, и вчетвером мы превратили одиннадцать безоружных людей в месиво из развороченной плоти. После этого какое-то время было тихо. А потом пришло новое сообщение. Слух оказался ложным. Люди соблюдали соглашение. Тува Кулик ошибся, мы без всякой причины угробили одиннадцать человек. Но когда Фронт узнал, как мы поступили с их бойцами, слух все-таки получил подтверждение: люди казнили сорок четыре солдата Маведах, на чем перемирие и завершилось. Правота Кулика была подтверждена.
– Тука нуе!
– командует хриплый взрослый голос. Дети прекращают потасовку. Перед ними стоит безоружный драк с кипой стираного белья в руках.
– Нелех Be?
– спрашиваю я.
Драк разглядывает меня, щуря глаза, потом, не отрывая от меня взгляд, показывает кивком головы на дом, а детям говорит:
– Теан, бенга.
– Загнав детей в хижину, драк подпирает белье коленом и высвобождает правую руку.
– Да, я Нелех Be.
– Язи Ро, - представляюсь я.
– Приятно снова видеть детей.
– Боевой клич бездетных, - отозвался Нелех Be с тем же выражением на лице.
– Что тебе нужно?
– Я ищу талман-джетаха Зенака Аби. Мне сказали, что ты сможешь мне подсказать, куда идти.
Be кривит губы.
– Зачем солдату Маведах знаток путей?
– Возможно, с Маведах мне больше не по пути.
– Я хмурюсь и сознательно напрашиваюсь на оскорбление.
– Я безоружен, без бронежилета. Откуда ты знаешь, что я из Маведах?
– Твои глаза - глаза убийцы, Язи Ро.
Что ж, у меня столько ран, что еще одну я легко переживу.
– Зенак Аби, - повторяю я.
– Где мне искать джетаха?
Be показывает кивком головы на горы.
– Где-то там.
Я смотрю на гору с заснеженной вершиной.
– Гора велика. Где тропа, по которой мне подниматься?
– Ступай себе. Если Аби пожелает с тобой говорить, он сам тебя найдет. Но берегись, джетах умеет за себя постоять.
– Я не собираюсь причинять джетаху вреда. Все, что мне нужно, - это информация.
– Так говорят многие, задумавшие уничтожить изменника.
– С
Что ж, у Нелеха Be нет никаких причин передо мной расшаркиваться. Мне тоже не должно быть дела до его отношения ко мне. И все же я ничего не могу с собой поделать. Мне необходимо внушить Be, что я уже стал другим. Но доказательство у меня одно-единственное: за сегодняшний день я никого не убил. Я начинаю восхождение в гору, а дети возобновляют свою игру в войну.
До моего слуха еще доносятся их голоса, когда я включаю приемник. Сначала звучит зидидрак, потом музыка прерывается сообщением о том, что деревня Риехм Во снова перешла в руки Фронта. Я вспоминаю обезглавленную мной мертвую женщину и думаю о том, что добавил какому-то солдату Фронта Амадина решимости уничтожить всех до одного драков на этой планете. После сообщения снова начинает играть музыка. Я ставлю свой приемник на камень и ухожу. Чем выше я поднимаюсь, тем тише становится музыка.
В горах растут высокие деревья с черной бугристой корой и красновато-зелеными листьями шире моего туловища. Среди камней и густой травы пестреют цветы, поднимается ягодный кустарник, по деревьям ползут цветущие лианы. Здесь прохладнее, веет ветерок. До слуха доносятся звуки боев, но это где-то очень далеко, зато прямо у моих ног громко щебечет нечто темное и лохматое. Завернувшись в хвост, оно предупреждает меня: ближе не подходи!
Я шарю в карманах. Существо защищает свою территорию, а не попрошайничает. Тем не менее я нахожу обломок съедобной плитки, откалываю кусочек и предлагаю отважному созданию. Оно отскакивает, усиливая свой предупредительный щебет и перебирая в воздухе передними лапами. Я делаю шаг назад, и существо быстро успокаивается. Мое подношение начинает его интересовать, оно тянется к нему, нюхает.
Бросок - и кусочек плитки у него во рту. Оно удирает с ним в заросли травы, чтобы полакомиться в безопасности. Я тем временем озираюсь.
Во мне кипит злоба: разве справедливо, что этот уголок Амадина знать не знал никакой войны? Получается, что Анта, Ки, Пина и Адовейна отдали жизни за то, чтобы процветало нелепое существо с мохнатым хвостом? Я обессиленно опускаюсь на землю.
Нет, я не требую от жизни справедливости. С верой в подобные химеры я расстался задолго до смерти своего родителя. Но я веду спор с реальностью. Мои однополчане должны были выжить. Всем нам надо было забраться сюда, на гору, чтобы нежиться в теньке, наслаждаться ветерком, подкармливать лесную живность... От боли в душе хочется закрыть глаза и никогда больше их не открывать.
Внезапно я получаю тычок в спину.
– Как я погляжу, у меня гость, - раздается за спиной чей-то голос. Давай-ка взглянем на твои руки. Умоляю, не отягощай их оружием, сын мой!
Я вытягиваю руки в сторону, отдавая себя на растерзание незнакомцу, как последний олух.
– Зенак Аби?
– спрашиваю я на всякий случай.
Он бесшумно обходит меня и предстает моему взору. Драк стар, но с виду крепок. На нем куртка защитной раскраски, человечьи штаны, дракская фуфайка и сапоги, мягкая шляпа с полями с человеческой головы. От учителя Талмана на нем остается только синяя лента: ею положено оторачивать нижний край мантии, он же повесил ее на шею, как галстук. В руке он сжимает длинный посох.