Враг престола
Шрифт:
— Ходят слухи, что штормит Сыпучее море. Последний раз я был там в прошлом году, но, признаться, ничего не заметил. Говорят, будто наибы затеяли междоусобицу.
— Сыпучее море далеко, — улыбнулся Ош, хотя он немного беспокоился за судьбу Адама Олдри, чьи владения находились на северо–восточной границе королевства. — Не думаю, что нам нужно беспокоиться на этот счёт.
— Да, но дело не в этом. Люди молвят, будто… Чёрный легион вернулся.
Ош почувствовал, будто пол уходит
— Так чего ты от меня–то хочешь, женщина? — громыхнул бас Ургаша, вырывая Оша из оцепенения, в которое того погрузили слова купца.
— Позвольте мне работать в вашей кузне, — горячо выпалила Одри Стамп. — Я слышала, что орки чтят добрую сталь, Я не подведу вас.
Взгляд Ургаша превратился в две маленькие подозрительные щёлочки.
— Ты что–то недоговариваешь, — протянул вождь. — Отчего тебе не служить людям?
Ош заметил, как лицо Одри дрогнуло. Да, иногда Ургаш показывал чудеса проницательности.
— Мой наставник был добр ко мне, — ответила гостья сникшим голосом, — но никто теперь не хочет брать меня в услужение, потому что я… женщина.
Она произнесла это слово так, будто в нём заключалась её величайшая вина, источник её позора. Прежде чем ответить, вождь орков выдержал паузу.
— Меня родила женщина! — усмехнулся Ургаш. — Она убила моего отца, когда тот хотел расправиться со мной, опасаясь, что я оспорю его право вождя. Интересно, кто родил их? Так они не дают стучать тебе по железу?
— Позвольте мне доказать, что я достойна звания мастера, — выпалила она с вызовом. — Что сделать мне для вас? Топор? Меч? Кирасу?
— У меня есть оружие, да и доспех, как видишь. — Ургаш довольно постучал себя по нагруднику, доставшемуся ему от герцога, но тут его лицо прояснилось от какой–то неожиданной мысли. — Пойдёшь за стену и отыщешь там могилу под сухим древом. В земле той воткнут сломанный меч с красным камнем на рукоятке. Возьми его и сделай мне корону.
— Корону? — удивилась Одри Стамп, но глаза её загорелись, предвкушая добрую работу. — Из железа?
— Из железа, — подтвердил вождь, довольный своей придумкой. — Золото, серебро, медь — это всё для людей. Дрянной металл, мягкий, слабый. Орки верят только в сталь. Зору найдёшь, пускай поможет. Скажешь, я послал.
Когда женщина–кузнец удалилась вместе с купцом, Ургаш подозвал Оша.
— Ты серьёзно? — усмехнулся тот. — Корона?
— А что? — насмешливо удивился Ургаш. — Королю полагается корона.
Ош хотел спросить, почему Ургаш выбрал именно меч покойного сира Гловера, но не стал. Наверняка у вождя были на то свои причины.
— Ургаш Крушитель, первый своего имени! — нараспев провозгласил Ош, подражая герольдам.
— Как там колдун? — спросил Ургаш, не оценив шутки.
Уже не первый
— Он всё ещё не знает, как избавиться от колонны, — ответил Ош.
— Так пойди к нему и поторопи. Я видеть не хочу эту проклятую штуковину в своей крепости.
Когда речь заходила об Источнике, даже Ургашу становилось не по себе. Все чувствовали почти осязаемую опасность, исходящую от древнего кристалла. Сквозь пелену призрачного, вездесущего страха Ош понимал, что всё это как–то связано: колонна, боги, Древние, Чёрный легион и они, орки.
До того как Ош оставил Крушителя, в зале вновь появился Ярга.
— К вам посетитель, о великий вождь. — Новая роль очень нравилась коротышке, и его так и распирало от важности. — Человек.
— Что ещё нужно этому торговцу? — раздражённо спросил Ургаш.
— Это не он. Это какой–то посол.
— Какой такой посол?
— Человек герцога. — Лоб Ярги сморщился, выражая упорную работу мысли. — Главаря большой стены.
Когда Джон Гарен пришёл в себя, первое, что он почувствовал, был холод. Он попытался подняться, но тут же пожалел об этом. Тело разрывала сильная боль. Начинаясь где–то в правом плече, она опускалась вниз, к животу. Внутренности словно сворачивала в узел невидимая рука. Во рту было сухо, как в пустыне.
— О, вы очнулись, благородный сир? — раздался под тёмными сводами надтреснутый голос, пронизанный лёгкой хрипотцой. — Признаться, я разочарован.
Поморщившись, рыцарь повернул голову, увидев перед собой человека за толстой ржавой решёткой. Он узнал это место. Здесь, в тюремном подземелье, почти не было одиночных камер. Вместо этого сводчатые коридоры были разделены коваными перегородками, наподобие клеток. Неудобные, тесные и зловонные загоны для злых людей. Обычно к ним прибегали, когда старая часть тюрьмы была переполнена.
— Ну и как вам по эту сторону решетки, ваша светлость? — продолжал издеваться его сосед.
На столбах чадили умирающие факелы, дарящие лишь подобие света. Всмотревшись в лицо узника, Джон Грен не без труда узнал его.
— А… это ты, Жеребец…
Заключение преобразило Грегори Колдриджа. Пухлое, сытое лицо тронула худоба, щёки впали, щетина превратилась в короткую, грязную бороду. Лишь тёмные глаза всё ещё сохраняли лихорадочный блеск, хорошо знакомый бывшему капитану королевской гвардии. Много раз он видел этот красный, воспалённый взгляд, как у бедняков, так и у высших аристократов. Это была печать дурмана, зелья, что везли в королевство из Восхода. Виварии применяли его в лекарском ремесле, но находились и те, кто сознательно злоупотреблял им, попадая в рабство коварного снадобья.