Враг Самогеты

Пушкина Анна

– Брамли не дурак, им сейчас меньше всего нужна смута среди горного народца. Мор позаботился, чтобы гномы знали: у Трантины есть союзники, – добавила Эфира, напоминая, как князь старательно выделял ее среди своих.

Я закусила губу от чувства вины. Пострадали Ортос и гномы, а эльфы все равно сбежали! Что я натворила! Перед глазами появилась картинка – тело мертвого Иритана болтается в воздухе. Мое сознание заволокло белой пеленой. Злость, паника, страх и боль. Ведь если Иритан мертв, значит, возможно, и Он… И тогда сила хлынула бешеным потоком, не спрашивая моего разрешения. Я нервно бросила взгляд на свое запястье. Метка есть. Он жив. Жив.

Я глубоко вдохнула, пытаясь успокоить бешеный стук сердца, которое только от воспоминания об этом животном страхе и отчаянии заколотилось как ненормальное. Птичка вновь чирикнула, но на сей раз это не помогло успокоиться:

– Я отправляюсь на остров отступников, – намеренно придала голосу решительности, понимая, что сейчас наткнусь на стену противостояния.

Мой вулпин перелетел и сел мне на плечо. Сетсей внимательно проследил за птичкой и, к моему удивлению, ничего не сказал. Неужели даже не попытается меня отговорить?

– Я пойду с тобой, – буднично отозвалась Эфира, будто мы погоду за окном обсуждаем, а не возможную смерть.

– Мы вс-се пойдем, но с-сперва надо вернутьс-ся к с-старику, иначе он отправитс-ся с-са нами.

Меня удивило их согласие, но я промолчала. На душе стало легче. Без этих двоих с большой вероятностью путешествие закончится трагически еще до того, как я доберусь до острова. Но Сетсей прав – следует вернуться домой и подготовиться, узнать больше об отступниках и о том, почему эльфы им помогают.

Я потянулась к одежде. Сетсей, поняв мой намек, ушел, оставив меня под присмотром Эфиры. Я решила навестить Ортоса, проверить как он. Оборотень пострадал из-за меня, и, возможно, не желая утяжелять и без того нелегкую ношу вины, орк могла не сказать всей правды. Птичка пропала, а я даже не заметила, как это произошло. Увидев, как я обеспокоенно ищу ее глазами, Эфира объяснила, что иволга появляется и исчезает, когда ей вздумается, и так будет продолжаться, пока я не налажу нашу связь.

За время, что нас не было, деревня оборотней успела преобразиться. Выпало много снега, и он смерзся, превратившись из легкой белой шубки в тяжелые сугробы. Тропинки между домами блестели на солнце, предупреждая путника, что надо быть поосторожней, если не собираешься переломать ноги. И так как ловкостью оборотней я не обладаю, идти приходилось медленно, и я еле поспевала за Эфирой.

Похоже, в деревне полным ходом шла заготовка дров. Стук топоров раздавался с разных сторон, и несколько раз мы останавливались, пропуская мужчин, волочивших широкие бревна. И только добравшись до центра селения, я поняла, что кололи и рубили не дрова – перед моими глазами развернулась полноценная стройка. Оборотни возводили новые укрепительные заграждения, напоминавшие лесные завалы. Большие поваленные бревна лежали крест-накрест, заточенными концами в сторону предполагаемого противника. Эфира одобрительно цокнула языком, рассматривая укрепления. Вдали я увидела Раду – она гоняла детишек, намеревавшихся забраться на самую высокую гору неперевязанных стволов. Заметив нас, мать Ортоса приветливо махнула рукой и показала пальцем в направлении дома с резными, выкрашенными в красный цвет ставнями на окнах, намекая, что Ортос там.

Около двери я остановилась стряхнуть снег с сапог.

– Я здесь подожду, – облокотившись на стену и рассматривая стройку оборотней, сказала Эфира.

Я аккуратно толкнула дверь и зашла в избу. Низкий потолок, темные стены. Щеки после небольшого морозца защипало от тепла. Пахло печью, травами и лекарствами. Прошла небольшой коридорчик, с одной стороны заваленный свежими дровами, и на пороге комнаты меня встретила Ифи.

Я остановилась, разглядывая ее осунувшееся лицо и большие темно-зеленые глаза, которые из-за бледности казались еще больше. Увидев меня, она тут же бросилась мне на шею, и я почувствовала, как по моему лицу потекли

слезы. От радости видеть ее идущей на поправку и из-за чувства вины. Я не виновата в нападении тварей на деревню дворфов, но я была той, кто открыл портал, через который Ифи прошла, а после пострадала. Надо было убедиться, что ее нет среди оборотней, но в тот момент я была слишком зла и спешила. Внутренний голос прошептал: даже узнай я о том, что Ифи среди волков, не смогла бы помешать ей сражаться. И чувство вины, которое я сейчас испытываю, – это горечь от того, что я до сих пор не знаю, где Он и Келдрик. Я готова винить себя во всем, если мое решение не помогло уберечь еще одного дорогого мне человека.

– Думала, ты уже дома, в своей деревне, – пришлось прочистить горло, чтобы избавиться от кома в нем.

– Ее нельзя еще перевозить. – За спиной подруги показалась женщина с чертами, очень похожими на Ифи. – Мы дождемся, пока она не окрепнет полностью.

– Это моя мама, – подтвердила Ифи мои догадки. Подруга принялась вытирать мои слезы. – Не реви, со мной уже все в порядке, видишь? – Она отошла еще на шаг.

– Вижу, – улыбнулась я и поздоровалась с женщиной.

Мать Ифи улыбнулась мне в ответ и посторонилась, пропуская в комнату. Здесь царил полумрак. В центре большого стола лежали засохшие цветы и травы – похоже, мать с дочерью помогали их перебирать и раскладывали по стопкам. В углу стояла печь, а за ней широкая кровать. На бесцветной простыне полулежал перебинтованный Ортос. Он улыбнулся мне, а по моим щекам опять потекли слезы. В этот раз убедить себя, что я не виновата, не получилось. Грудь, плечи, руки, шея – почти вся верхняя часть его туловища была перебинтована.

– Только выглядит плохо, – тут же принялся успокаивать Ортос.

– Мне так жаль, – только и смогла вымолвить я.

Дышать стало тяжело, будто-то кто-то надавил на грудь тяжелым сапогом. Вдруг резкая волна тепла прошла от моей ключицы к ладони, и из нее в комнату выпорхнула кровавая иволга. Оборотни насторожились, и я поспешила всех успокоить.

– Это мой вулпин, мы пока не нашли общий язык.

Ортос понимающе улыбнулся.

– Да, Сетсей рассказал, что ты подпалила княжью задницу и получила магическое существо.

Оборотень вдруг изменился в лице и покосился на маму Ифи.

– Ой, простите мою грубость, я не хотел, – он замялся, подбирая слова и, кажется, даже покраснел.

Ифи быстро пришла ему на помощь:

– Думаю, маме и раньше приходилось слышать слово «задница».

Женщина покачала головой, словно не одобряя поведение дочери, но выражение ее лица осталось веселым.

– Ладно, я вас оставлю, – добавила она и аккуратно приложила руку ко лбу Ортоса. – Если кожа снова начнет чесаться, пусть Ифи сходит за мной.

Тут я уловила знакомое ощущение присутствия магии, и это изумило меня. Мать Ифи обладала магической силой, а значит, она не оборотень. Кажется, от удивления я даже открыла рот, и, заметив это, подруга объяснила:

– Мама – маг жизни.

– Но оборотни же…

– Да, – кивнула головой Ифи, опережая меня. – Оборотни не обладают магией, но мама не оборотень, она человек.

– Я не знала.

Ифи пожала плечами, как бы говоря «да ладно, делов-то». Никогда прежде я не задумывалась о смешанных браках между людьми и оборотнями.

Мать Ифи набросила на плечи толстый шерстяной платок и еще раз с интересом присмотрелась к иволге:

– Каждый вид магии дает что-то своему адепту. Но у арканников поистине прекрасный дар. Ваши вулпины – удивительные создания.

Птица чирикнула, словно понимая, что разговор идет о ней.

Дверь за женщиной хлопнула, а Ифи присела на табуреточку возле кровати Ортоса и протянула ему кружку. Он недовольно поморщился.

– Мама сказала пить все время, – Ифи решительнее поднесла кружку ближе.