Враг у ворот
Шрифт:
Меня поселили в небольшую, запираемую снаружи комнатушку; каждое утро поднимали в семь и вели в знакомый до боли в глазах ангар, заменявший тут и стрельбище и ринг и учебный класс. Они готовили из меня универсального солдата, способного выжить в любых условиях. Через пять недель каждодневных тренировок, длившихся иногда до позднего вечера, я в совершенстве владел большинством видов стрелкового оружия всевозможных систем и конструкция, знал приёмы рукопашного боя, мог с десяти метром поразить противника метательным ножом в горло. Тренировки строились по принципу – не смог – заставим; если я не попадал в мишень, мне за каждый промах выдавали ещё одну обойму, потом ещё, и так до бесконечности, пока из десяти выстрелов я не попадал всеми десятью. Так же и с остальным. Хуже всего мне давался рукопашный бой, я был от рождения щуплым и не отличался сколько-нибудь
По окончанию пяти недель я сдал непродолжительный экзамен, заключавшийся в стрельбе по мишеням из трёх видов оружия: модифицированного для дальнего боя люгера; новейшего, тридцатидвухзрядного стэна с глушителем и чехословацкой снайперской винтовки ZX-29 системы Холека. Я промазал всего два раза. Затем я уложил двух противников впервые за пять недель вооружённых резиновыми дубинками; одного я вырубил практически сразу, ударив его со всей силы в колено и подождав, пока он чуть опустит голову от боли, рубанул ему в основание шеи ребром ладони, малый захрипел и, выронив дубинку, осел на колени, ухватившись обеими руками за горло. Я не стал его добивать. Со вторым оказалось сложнее, он долго кружил вокруг меня, лёгкими ударами пресекая все мои попытки атаковать, при этом он несколько раз ощутимо саданул меня по кисти и пальцам. Стиснув зубы дабы перетерпеть боль, я, расцепив бляху армейского ремня, вытянул его из лямок штанов. Теперь мы были более или менее в равных позициях.
Несколько раз я пытался ударить противника бляхой в лицо, но тот умело увёртывался, всякий раз подставляя под удар дубинку. Тогда я чуть изменил тактику, теперь я бил ремнём, и тут же наносил удар нагой, целя противнику в пах. Это возымело действие, парень занервничал, распыляя своё внимание и мгновение спустя пропустил сильнейший удар бляхой в голову, покачнувшись он выронил из рук дубинку, кровь сильной струёй потекла из рваной раны на его голове. Чуть отойдя назад, я нанёс сильный удар с разворота, метя ногой ему в грудь.
– Стой! – инструктор Джейсон, стоя невдалеке вместе с незнакомыми мне людьми, поднял руку,
останавливая меня от дальнейших действий. – Хватит с него!
Один из стоящих рядом с инструктором людей, щёлкнул пальцами, привлекая моё внимание.
– Вы действительно никогда раньше не занимались ни чем подобным? – Я отрицательно мотнул
головой. – Хорошо! Тогда очень хорошо! Продолжайте инструктор!
И мы продолжили. Теперь тренировки проходили на улице. Там было что-то типа полигона: кучи сломанной бронетехники, траншеи, воронки от снарядов, натянутые сплошь и поперёк витки колючей проволоки. И я ползал, прыгал, перелезал при этом непременно стреляя; или подкравшись, кидался на воображаемого противника с ножом стараясь во что бы то ни стало перерезать ему глотку.
Меня научили водить разнообразную технику: начиная от маленького джипа и заканчивая лёгкой десантной самоходкой.
Я готов был это стерпеть, но, с тех пор, как мы начали тренировки на полигоне, каждый вечер, перед тем как я засыпал, ко мне в комнату заходил человек в белом халате, доставал из своего маленького саквояжа шприц, наполненный буроватой жидкостью, и вкалывал его содержимое мне в вену. Несколько минут я лежал, чувствуя, как жидкость разливается по всему моему организму огненным вихрем, а затем проваливался в забытьё лишённое сновидений. Но всё же я успевал, перед тем, как окончательно отключиться, уловить едва слышимые звуки начинавшие литься из двух подвешенных к потолку громкоговорителей. Вкрадчивый голос, он что-то говорил мне, разъяснял, приказывал. Я не мог разобрать слов, но смысл. Он был мне понятен. Они хотели лишить меня страха, хотели что б я беспрекословно, словно бездушная машина подчинялся их воле.
04:03 Россия 34 км от Москвы 23 декабря 1941.
Нас выбросили с парашютами прямо над немецкими позициями, благо было ранее утро и враг не мог заметить серые купола парашютов в тёмном небе. Гул набирающих высоту самолётов
Четыре часа назад тяжёлый бомбардировщик Королевских ВВС Стирлинг Мk-1 доставил нас на засекреченный аэродром Прокшино близ озера Воже, где нас уже ждали три трофейных Фокке-Вульфа FW-190. Максимально облегчённые, со снятым вооружением и чуть удлинённой кабиной они были под завязку заправлены топливом необходимым, что бы дотянуть до Москвы. Российские офицеры сильно нервничали, постоянно курили, и, практически не общались с нами, наблюдая за нашими сборами стоя чуть в стороне.
Быстро перекинув с бомбардировщика всё необходимое в кабины Фокков, мы прыгнули следом; пилоты не медля ни секунды, вырулили на взлётную полосу и, набрав обороты, взлетели в тёмное небо. Мы сильно рисковали, существовала большая вероятность того, что не проинформированные о нашей операции русские просто собьют нас средствами ПВО, или мы наткнёмся на одну из их эскадрилий, что также, при полном отсутствии вооружения на наших самолётах, приведёт к гибели. Единственное, что хоть немного успокаивало это то, что пилотами были русские – они знали все маршруты и всё время держались вблизи линии фронта, иногда забирая чуть восточнее резонно полагая, что тройка одиноко летящих Фокке-Вульфов скорее вызовет подозрение у немцев, чем у своих.
Спустя три с половиной часа мы выпрыгнули с парашютами над намеченным на карте квадратом. Впервые в жизни я оказался в самом пекле войны. Со мной было ещё двое: инструктор Джеймс и щуплый парнишка в вязаной шапочке с новейшей снайперской винтовкой SAGR 40МЕ (аналог советской СТВ-40 Ф.В. Токарева) увенчанной толстым глушителем и позволяющей прицельно бить на расстояние до полутора километров.
Мы с Джеймсом были вооружены лёгкими стэнами и порядка десяти обоймами к ним. Скинув оттягивающие шею тяжеленые рюкзаки, мы быстро распаковали их: пара немецких шинелей и касок – рядового состав, два МР40 и документы, удостоверяющие наши личности. Но, судя по тому, что ни я, ни Джеймс не владели немецким языком, они навряд ли могли нам понадобиться. Стуча зубами на лютом морозе, мы натянули поверх тонких шерстяных костюмов промёрзшие насквозь шинели, надели каски, и, спрятав под шинели стэны, перекинули через плечо МР40. Теперь мы практически не отличались от обычных немецких солдат. Сменные магазины к стену крепились к надетому под шинелью широкому поясу с многочисленными карманами, туда же были прикреплены пара метательных ножей. Последним штрихом являлись походные ранцы; именно в них находилось то, ради чего мы оказались на передовых позициях врага – там находились взрывные заряды, управляемые по радио. Насколько я знал, двух ранцев хватило бы на то, что бы развалить на части средних размеров жилой дом. Но у нас была другая цель: четырьмя километрами южнее той точки, где мы сейчас находились, проходила железнодорожная ветка. По имеющейся у нас информации, примерно неделю назад фашисты пригнали на станцию Миитовская состав с грузом K-212, являющемся ни чем иным, как новейшей экспериментальной установкой залпового огня Везувий для подавления пехоты и артиллерии. Разгрузив, они отправили К-212 на укреплённые склады близ городского кладбища.
Я не знал откуда организация, в чьих рядах я по неволе оказался, обладала столь секретными сведениями; не знал насколько достоверна эта информация и не знал чьи интересы мы представляем участвуя в этой операции – России, Англии или может частного лица преследовавшего свои, одному ему известные цели. При таком раскладе выбор был у меня лишь один, проверить их, рискуя собственной шкурой.
Сверив часы, мы, проваливаясь по колено в снег двинулись на юг. Надо было спешить, успев подойти к объекту пока нас скрывала холодная темнота декабрьского утра. Лютый холод так же работал на нас, сводя возможность появление вражеских патрулей или снайперов практически к нулю.
В седьмом часу, мы, обливаясь потом, наконец, подошли к цели нашей операции. Примерно в ста метрах от нас начиналась граница городского кладбища. Покосившиеся от времени кресты подле потрёпанных временем и непогодой плит высились нестройными рядами за давно не крашенной металлической изгородью. Лица покойников уныло глядели на нас с выцветших фотографий, словно приглашая присоединиться, нас, пока ещё живых, к их молчаливому обществу.
– Не раскисайте парни! – инструктор хлопнул нас со снайпером по плечам. – Склады находятся с