Врата Мертвого Дома
Шрифт:
Затем умер и он.
Штандарт Вороньего клана зашатался, накренился и скрылся под ногами врагов.
Дукер стоял неподвижно, не мог поверить в увиденное.
Колтейн.
Пронзительный вой поднялся за спиной у историка. Он медленно обернулся. Бездна по-прежнему обнимала Нихила, словно маленького ребёнка, но голова его запрокинулась, он смотрел в небо широко открытыми глазами.
Всех их накрыла тень.
Вороны.
И к Сормо, Старшему колдуну, на стену Унты явились одиннадцать ворон — одиннадцать, чтобы
Небо над Арэном почернело от ворон, море крыльев бушевало повсюду.
Вой Бездны становился всё громче и громче, словно её собственная душа с болью вырывалась из горла.
Дукер содрогнулся. Это ещё не всё — не конец… Он развернулся, увидел наскоро поднятый крест, увидел прибитого к нему живого человека.
— Они его не отпускают! — закричала Бездна. Она вдруг оказалась рядом с Дукером и тоже смотрела на курган. Она вцепилась себе в волосы, впилась ногтями в кожу, пока кровь не заструилась по лицу. Дукер схватил её за руки — такие тонкие, детские запястья — и прижал их к груди, прежде чем она дотянулась до глаз.
На помосте рядом с Корболо Домом стоял Камист Релой. Расцвело чародейство — смертоносная, дикая волна устремилась вперёд и врезалась в подлетавших ворон. Чёрные птицы закувыркались, повалились с неба…
— Нет! — завопила Бездна; извиваясь в руках Дукера, она попыталась вырваться, броситься со стены.
Туча ворон рассыпалась, собралась снова, снова попыталась подлететь.
Камист Релой уничтожил ещё несколько сотен птиц.
— Освободите его душу! От плоти! Освободите!
Рядом командир гарнизона повернулся и ледяным голосом приказал одному из своих адъютантов:
— Найди мне Прищура, капрал. Живо!
Адъютант не стал бежать вниз по лестнице: он просто подошёл к дальней стене, перегнулся через парапет и заорал:
— Прищур! А ну бегом сюда, чтоб тебя!
Ещё одна волна чародейства смахнула сотни ворон с неба. В тишине туча птиц снова собралась воедино.
Рёв на стенах Арэна стих. В воздухе дрожала тишина.
Бездна обмякла в руках историка, словно ребёнок. Дукер увидел, что Нихил свернулся клубком и неподвижно лежит на площадке около люка — лишился чувств или умер. Он обмочился, вокруг растекалась лужа.
На лестнице раздался топот сапог.
Адъютант сказал командору:
— Он помогал беженцам, сэр. Думаю, он вообще не знает, что происходит…
Дукер взглянул на одинокую фигуру на кресте. Та была ещё жива — ей не дадут умереть, не выпустят душу, Камист Релой отлично знает, что делает, прекрасно понимает весь ужас своего преступления, методично уничтожая сосуды, призванные вместить эту душу. Со всех сторон к кургану рвались солдаты, карабкались по склонам, как муравьи.
В фигуру на кресте полетели какие-то предметы, которые оставляли на теле кровавые полосы. Куски мяса, о боги, — куски мяса — останки погибших солдат его армии — от такой жестокости Дукер похолодел и содрогнулся.
— Сюда, Прищур! — прорычал
Рядом с Дукером возник солдат — невысокий, коренастый, седой. Его глаза, спрятавшиеся среди морщин, впились в далёкую фигуру на кресте.
— Милость божья, — прошептал он.
— Ну что? — спросил командор.
— Тут же шагов пятьсот, Блистиг…
— Я знаю.
— Возможно, потребуется больше одного выстрела, командор.
— Так начинай, чтоб тебя!
Старый солдат в форме, которая, кажется, не стиралась и не чинилась лет десять, снял с плеча длинный лук. Подобрал тетиву, переступил через лук и выгнул его через бедро. Когда он набрасывал тетиву, руки его дрожали. Затем солдат выпрямился и изучил стрелы в колчане у бедра.
Ещё одно волна чародейства врезалась в тучу ворон.
Долгий миг спустя Прищур выбрал стрелу.
— Я в грудь попробую. Цель самая большая, командор. Пара попаданий — да и кончится эта бедная душа.
— Ещё хоть слово, Прищур, — прошептал Блистиг, — и я тебе язык прикажу отрезать.
Солдат положил стрелу на тетиву.
— Расступитесь-ка.
Бездна безвольно висела на руках у Дукера, когда он оттащил её на шаг назад.
Даже в натянутом состоянии лук был ростом с самого стрелка. Когда он натягивал тетиву, мышцы на руках свились, словно тугие канаты. Тетива коснулась щетины на щеке, когда он полностью натянул лук, а затем замер, медленно, ровно выдыхая.
Дукер заметил, что солдат вдруг задрожал, глаза его впервые широко распахнулись — маленькие, чёрные пуговицы в пронизанных красноватыми прожилками гнёздах.
В голосе Блистига звучал чистый страх:
— Прищур…
— Это же Колтейн, командор! — прохрипел старик. — Ты хочешь, чтоб я убил Колтейна…
— Прищур!
Бездна подняла голову и с мольбой вытянула окровавленную руку.
— Освободи его. Пожалуйста.
Старик посмотрел на неё. По его лицу потекли слёзы. Дрожь ушла — сам лук не сдвинулся и на дюйм.
— Худов дух! — прошипел Дукер. Он же плачет. Не может прицелиться — этот ублюдок не может прицелиться…
Тетива зазвенела. Длинная стрела взмыла к небу.
— О боги! — застонал Прищур. — Слишком высоко — слишком высоко!
Стрела взлетела, пронеслась сквозь плотную тучу ворон и по дуге начала падать вниз.
Дукер мог бы поклясться, что в тот миг Колтейн поднял голову и встретил взглядом этот дар, прежде чем железный наконечник вошёл ему в лоб, пробил кость, вонзился глубоко в мозг и мгновенно убил его. Голова дёрнулась назад между брусьями, а потом стрела прошила её насквозь.
Воины на склонах кургана отшатнулись.
Небо затряслось от зловещих криков ворон, когда чёрные птицы устремились к обвисшей на кресте фигуре, промчались над воинами на склонах. Брошенные в них чары отшвырнула неведомая сила — душа Колтейна? — которая теперь поднималась навстречу воронам.
Туча опустилась на Колтейна, покрыла его полностью, вместе с крестом — с такого расстояния птицы показались Дукеру мухами на куске мяса.
А когда они взмыли в небо, вождя Вороньего клана уже не было.