Врата Мертвого Дома

Эриксон Стивен

Ну, незнакомец, я по твоим правилам не играю.

Он разжал клещи, освободил их и потянулся к полу балкона. Это был огромный риск, поскольку Калам понятия не имел, что находится на самом балконе. Он засунул клещи так далеко, как только смог, и оставил их там.

Нож был по-прежнему зажат в зубах и наполнял рот Калама привкусом его собственной крови. Освободив обе руки, убийца ухватился за настил, постепенно перенёс вес с балки и подтянулся. Перебирая руками, поднялся

по ограде, перекинул ноги и в следующий миг уже сидел пригнувшись на балкончике, рядом с клещами.

Калам огляделся. Глиняные горшки с травами, на другом конце — литая хлебная печь на кирпичном основании. Жар от неё достиг холодного от пота лица убийцы.

Закрытый лаз, вползти в который было можно только на четвереньках, был единственным входом в комнату.

Осмотр завершился тем, что Калам встретился глазами с маленькой собачкой, сидевшей в противоположном от печки конце балкона. Животное чёрной масти, крепко сбитое, с лисиной мордочкой и ушами увлечённо грызло половину крысиной тушки, но при этом следило за каждым движением Калама пронзительным, чёрным взглядом.

Калам едва слышно вздохнул. Вот ещё одна сомнительная гордость города Малаза: малазанский крысобой, славится и разводится за бесстрашное безумие. Невозможно было предсказать, что сделает пёс, когда решит, что трапеза завершена. Может, руки полижет, может, нос откусит.

Калам видел, как пёс понюхал лежавший между лапами кусок мяса, затем проглотил его, тщательно разгрызая, но не сводя глаз с Калама. Потом собака сожрала и крысиный хвост — чуть поперхнувшись в конце, но тихо, будто шёпотом.

Крысобой облизал передние лапы, сел, склонил голову, чтобы полизать бок, а затем поднялся и уставился на истекающего кровью убийцу.

Громкий лай взорвал ночной воздух, крысобой вошёл в такой раж, что аж подпрыгивал от натуги.

Калам запрыгнул на перила балкона. Внизу, в переулке метнулась размытая тень. Убийца прыгнул к ней, сжимая в левой руке метательный нож.

Ещё в воздухе Калам понял, что ему конец. Одинокий охотник нашёл себе союзников — полную Пятерню.

Чародейство вспыхнуло навстречу Каламу, словно мощный кулак. Нож вылетел из онемевших пальцев. Магический удар сбил траекторию, поэтому убийца промахнулся мимо цели и тяжело рухнул левым боком на мостовую.

Маниакальный лай наверху всё не стихал.

Удачливая жертва Калама бросилась на него с блестящими клинками в руках. Убийца поджал ноги и ударил, но противник лёгким движением уклонился. Ножи скользнули по рёбрам Калама с обеих сторон. Лбом охотник врезался ему в нос. Перед глазами убийцы вспыхнул ослепительный свет.

В следующий миг охотник подвинулся назад, оседлал Калама и занёс оба ножа, но тут ему на голову приземлился рычащий чёрный сгусток. Охотник завопил,

когда длинные, острые, как бритва, клыки располосовали ему пол-лица.

Калам перехватил запястье, сломал его и выдернул нож из судорожно подрагивавших пальцев.

Охотник отчаянно, но безуспешно попытался достать крысобоя другим ножом, а затем уронил оружие и потянулся к беснующемуся псу.

Калам вонзил нож прямо в сердце охотнику.

Оттолкнув тело в сторону, он с трудом поднялся — и обнаружил, что окружён.

— Можешь отозвать своего пса, Калам, — сказала женщина.

Он посмотрел на собаку — та и не думала останавливаться. Кровь заливала мостовую вокруг головы и шеи мертвеца.

— Увы, — проворчал Калам, — это не мой… хоть я бы и не отказался от сотни таких зверьков. — Боль пульсировала в сломанном носу. Слёзы текли из глаз, смешивались с кровью из разбитых губ и подбородка.

— Ох, Худа ради! — Женщина обернулась к одному из охотников. — Убейте же проклятую тварь…

— Не надо, — сказал Калам. Он наклонился, схватил собаку за шкирку и забросил обратно на балкон. Крысобой взвизгнул, пролетая над перилами, и скрылся из виду. Приземление обозначилось нервным скрежетом когтей.

Из-за заслонки в стене послышался дрожащий голос:

— Цветочек, малыш, успокойся. Ну, мой хороший мальчик.

Калам посмотрел на предводительницу.

— Ладно, — сказал он. — Заканчивай.

— С удовольствием…

Сила арбалетной стрелы бросила предводительницу на руки Каламу с такой силой, что его самого чуть не проткнул зазубренный наконечник, выросший из груди охотницы. Четверо оставшихся Когтей нырнули в разные стороны, чтобы найти укрытие, не зная, чего ждать, — и тогда в переулке раздался топот конских копыт.

Калам ахнул, увидев, как на него несётся его собственный жеребец, а на нём, натягивая «козьей ножкой» армейский арбалет, скачет Минала.

Ещё миг — и убийца оказался бы под копытами, но он шагнул в сторону и ухватился за седло, позволив силе животного забросить себя за спину к Минале. Она сунула в руки Каламу арбалет.

— Прикрывай!

Обернувшись, он увидел четырёх преследователей. Калам выстрелил. Все охотники одновременно упали на землю. Стрела отскочила от стены и укатилась во тьму.

Переулок вывел их на улицу. Минала повернула налево. Подкованные копыта заскользили по мостовой так, что посыпались искры. Конь выправился и помчался вперёд.

Портовый квартал Малаза представлял собой запутанный лабиринт узких, извилистых улочек и переулков, по которым, казалось, просто невозможно скакать галопом посреди тёмной ночи. Следующие несколько минут запомнились Каламу на всю жизнь — такой бешеной скачки у него ещё не было. От верховых навыков Миналы просто захватывало дух.