Врата
Шрифт:
— Боже! — говорю я восхищенно и закуриваю... и мне приходится удерживать себя, чтобы не предложить ему сигарету! — Ладно, давай.
Зигфрид встает, разминает ноги и переходит к более удобному креслу. Я не знал, что он может это делать. «Я стараюсь успокоить вас. Боб — говорит он, — как вы, несомненно, заметили. Вначале позвольте сказать вам кое-что о моих способностях — и ваших, — о чем, мне кажется, вы не знаете. Я могу предоставить информацию о любых клиентах. То есть вы не ограничены только теми, у кого был доступ лишь
— Не думаю, что понял, — говорю я, когда он замолкает.
— Мне кажется, вы поняли. Или поймете. Но самый важный вопрос, какое воспоминание вы пытаетесь подавить. Я считаю необходимым, чтобы вы его разблокировали. Я подумывал предложить вам легкий гипноз, или транквилизатор, или даже приглашение на сеанс человека-психоаналитика, и все это в вашем распоряжении, если захотите. Но я заметил, что вы чувствуете себя относительно комфортабельно в обсуждении того, что вы считаете объективной реальностью, в отличии от вашей придуманной реальности. Так что я хотел бы обсудить в этих терминах один эпизод из вашего прошлого.
Я старательно стряхиваю пепел с кончика сигареты. Он прав: пока разговор идет абстрактный и безличностный, я могу говорить о чем угодно. «Какой эпизод, Зигфрид?»
— Ваш последний полет с Врат, Боб. Позвольте освежить вашу память...
| ОТНОСИТЕЛЬНО ПИТАНИЯ
|
| В. Что ели хичи?
| Профессор Хеграмет. То же, что и мы, вероятно.
| Я думаю, они были всеядными, ели все, что
| попадалось. Мы вообще-то ничего не знаем об их
| диете, если не считать сведений о полетах к
| оболочкам.
| В. Полеты к оболочкам?
| Профессор Хеграмет. Зафиксированы по крайней
| мере четыре курса, которые вели не к другим
| звездам, а пролегали в окрестностях Солнечной
| системы. В районе кометных оболочек, примерно в
| половине светового года. Эти полеты были признаны
| бесполезными, но я так не считаю. Я предлагал
| комиссии присудить за них научные премии. Три
| полета завершились в метеоритных роях. Четвертый -
| в районе кометы, все в ста астрономических
| единицах от Солнца. Метеоритные рои — это обычно
| остатки
| В. Вы хотите сказать, что хичи питались кометами?
| Профессор Хеграмет. Они ели то, из чего
| сделаны кометы. Вы знаете, из чего они состоят?
| Углерод, кислород, азот, водород — те же самые
| элементы, что вы едите за завтраком. Я считаю, они
| использовали кометы как источник для производства
| пищи. Я считаю, что рано или поздно в районе комет
| будет обнаружена пищевая фабрика хичи, и тогда,
| может быть, никто больше не умрет с голоду.
— Боже, Зигфрид!.
— Я знаю, вам кажется, вы все прекрасно помните, — говорит он, правильно интерпретируя мое восклицания, — и в этом смысле я не считаю, что ваша память нуждается в стимулировании. Но в этом эпизоде интересно то, что вы тщательно скрываете все сферы ваших личных затруднений. Ваш ужас. Ваши гомосексуальные склонности...
— Эй!
— ... которые не являются ведущей тенденцией вашей сексуальности, Боб, но из-за которых вы тревожились больше, чем они заслуживают. Ваши чувства к матери. Огромное ощущение вины, которую вы чувствуете за собой. И прежде всего — женщина, Джель-Клара Мойнлин. Все это снова и снова повторяется в ваших снах, Боб, хотя вы не всегда можете это распознать. И все это присутствует в этом одном эпизоде.
Я гашу сигарету и осознаю, что курю одновременно две. «Не понимаю, при чем тут моя мать», — говорю я наконец.
— Правда? — Голограмма, которую я называю Зигфрид фон Психоанализ, поворачивается к углу комнаты. — Позвольте показать вам изображение. — Он поднимает руку — чистый театр, да и только, — и в углу появляется женская фигура. Видно не очень ясно, но женщина молода, стройна. Она сдерживает кашель.
— Не очень похоже на мою мать, — возражаю я.
— Нет?
— Ну, — великодушно говорю я, — вероятно, лучше ты не можешь. Я хочу сказать, что у тебя нет данных, кроме моего нечеткого описания.
— Это изображение, — мягко говорит Зигфрид, — составлено на основе вашего описания девушки Сузи Эрейра.
Я зажигаю новую сигарету с некоторым трудом, потому что руки у меня трясутся. «Ну и ну! — говорю я с искренним восхищением. — Снимаю перед тобой шляпу, Зигфрид. Конечно, — говорю я, испытывая легкое раздражение, — Сузи была, о Боже, всего лишь ребенком. И теперь я вижу, что некоторое сходство есть. Но возраст не тот».
— Боб, — спрашивает Зигфрид, — сколько лет было вашей матери, когда вы были маленьким?