Вражий питомец

Лермонтов Михаил Юрьевич

(Как бы очнувшись.)

Ты просил о какой-то услуге? Ахти Ты уже оказал мне ее. Что же медлишь нести ты к подруге Лебединое сердце свое?

(Уходит, смеясь.)

Гондла медленно входит к Лере. Шум.

Гондла и Лаге вылетают, сцепившись.

В дверях Лера в ночной одежде, закрывает лицо руками.

Вбегают Снорре, Груббе и Ахти.

СЦЕНА ПЯТАЯ

^{Гондла, Лера, Снорре, Груббе, Лаге, Ахти.}

Лаге Как? Ты думаешь драться со мною, Хочешь силу изведать мою? Так прощайся, цыпленок, с землею, Потому что тебя я убью.

Бросает Гондлу на пол; его удерживают.

Гондла Где

он, где он, мой камень надгробный! Как ты в спальню невесты проник? Кто ты? Волк ненавистный и злобный Иль мой собственный страшный двойник? Лаге Ночью кошки черные серы, А отважным удачливый путь! Что за нежные губы у Леры И какая высокая грудь… Снорре Гондла умер… Лера Любимый, любимый, Я не вынесу этих скорбей, Ты живи, небесами хранимый, А меня пожалей и убей. Гондла (вдруг поднимаясь) Нет, я часто пугался пустого, И сейчас это, может быть, бред. Старый конунг последнего слова Не сказал, многознающий, нет! Боль найдет неожиданной тучей, И, как туча, рассеется боль… Гондла умер? Нет, Гондла живучий, Гондла ваш перед Богом король!

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

_{Двор замка, освещенный воткнутыми в стену факелами.}

^{Ночь еще продолжается.}

СЦЕНА ПЕРВАЯ

_{Конунг сидит в креслах;}

_{по обе стороны от него Снорре и Груббе;}

^{напротив Лаге и Ахти и отдельно от них Гондла.}

Конунг Разве может быть суд пред рассветом? Солнце — лучший свидетель судьи. Королевич, подумав об этом, Отложи обвиненья твои. Гондла Как сумели бы стать правосудней Правосудные вечно уста! Словно солнце июльских полудней, Засияет моя правота. Насмеявшись над правдой нетленной И законом исландской земли, Над моею короной священной Дерзко руку враги занесли. Я, как раненый лебедь в овраге, Мне и муки и смерти больней, Что сегодня насмешливый Лаге Спал с прекрасной невестой моей. Ненавистный, он брата ей ближе, Он один ее видел нагой… Защити же меня, защити же, О могучий, от пытки такой. Пусть не ведает мщенье предела: Привяжи его к конским хвостам, Чтоб его ненасытное тело Разметалось по острым кустам. А потом запрети для примера Даже имя его называть, Чтобы я и несчастная Лера Друг на друга посмели взирать. Конунг (к Лаге) Что ты скажешь в свое оправданье, Человек неправдивый и злой, И какого ты ждешь наказанья За поступок неслыханный твой? Лаге Государь, я с простыми словами Появляюсь пред взором судей, Нас недаром прозвали волками Здесь, в отчизне твоей и моей. Что для девушки Гондла? Из меди Сердце Леры, и голос как рог, Я же часто косматых медведей Для нее поднимал из берлог. Что я сделал, то сделал по праву, Гондла слаб, я и смел и силен, Нашим предкам бессмертную славу Этот волчий доставил закон. Конунг (к Снорре и Груббе) Ярлы, ум ваш и ясен и зорок, Так судите ж обиду и боль, Позабыв и что Лаге вам дорог И что Гондла ирландский король. Снорре Повелось по старинным обычаям, Если двое полюбят одну, То, не внемля причудам девичьим, Начинают друг с другом войну. Груббе Это верно! Так было и будет, Как о правде иной ни кричи! Если люди людей не рассудят, Их наверно рассудят мечи. Конунг Гондла, слышал решенье такое? Справедливым считаю и я, Что выходит герой на героя И копье не бежит от копья. Мы твоей подивимся отваге, Лера доблесть оценит твою, Если Лаге, могучего Лаге, Ты повергнешь в открытом бою. Крепче стой! Я пред всеми отвечу За огонь в королевской крови. Неудержно бросается в сечу, Кто достоин девичьей любви. Помню, утром сияла пустыня, Где Марстана я бросил в песок, Сердце дрогнуло, словно богиня Протянула мне вспененный рог. А когда вместе с Эйриком Красным Я норвежцев погнал ввечеру, День казался мне столь же прекрасным, Как на самом роскошном пиру. Гондла Конунг, судьи, вы знаете… Конунг Что же? Гондла Я горбат, вы забыли про то. По закону калеку не может К поединку принудить никто. Конунг Дело бранное дивно и чудно, Смерть бежит от стремящихся в бой, Почему же бывает так трудно Трусу панцирь надеть боевой? Гондла К правосудью, судья, к правосудью! Удержи эту лживую речь, Или я королевскою грудью Упаду на отточенный меч. Поединок бессмыслен, а славу Получает в народе простом Царь, кладущий копье и державу Покрывающий крепким щитом. Конунг Не любовник, не царь я, не воин… Бьется ль сердце в подобной груди? Ты короны своей недостоин, Мы тебя не хотим. Уходи.

(Выходит.)

Гондла (ему вслед) Волк, и с поступью легкою, волчьей! Я

воды у него попросил, Он же уксусом, смертною желчью Мой запекшийся рот оросил.

СЦЕНА ВТОРАЯ

^{Те же без конунга.}

Гондла Ярлы, к вам обращается правый, Обвиненный в неправом суде, Не теряйте прадедовской славы, Вновь ее не найдете нигде. Осужденный судебным решеньем, Опрокинутый вражьим мечом, Эгиль голову выкупил пеньем, Пред норвежским представ королем. Лютню мне! Лебединые саги Вам о роде моем я спою. Если знает такие же Лаге, Жизнь и честь отнимите мою. Груббе Ты не знаешь, какого ты рода, Несуразный птенец и смешной, Поливают у нас огороды Королевскою кровью такой. Лаге Где ты принцев видал, чтоб умели Лишь судиться, играть и рыдать, Опоздали к девичьей постели И меча не посмели поднять? Снорре Удивил бы тебя я безмерно, Рассказавши о роде твоем, Если б ведал, что конунг наверно Никогда не узнает о том. Гондла Лютню! Лютню! Исчезнет злословье, Как ночного тумана струи, Лишь польются мои славословья, Лебединые песни мои. Ахти (протягивая лютню) Эта лютня всегда приносила Славу самым плохим игрокам, В ней сокрыта волшебная сила Сердце радовать даже воякам. Гондла (играет и пробует петь) Разгорается звездное пламя… Нет, не то! — На морском берегу… Ах, слова не едут мне на память, Я играю, а петь не могу. Ахти Ну, теперь мы увидим потеху! Эта лютня из финской страны, Эту лютню сложили для смеху, На забаву волкам колдуны. Знай же: где бы ты ни был, несчастный, В поле, в доме ли с лютней такой, Ты повсюду услышишь ужасный Волчий, тихий, пугающий вой. Будут волки ходить за тобою И в глаза тебе зорко глядеть, Чтобы, занятый дивной игрою, Ты не мог, ты не смел ослабеть. Но когда-нибудь ты ослабеешь, Дрогнешь, лютню опустишь чуть-чуть И, смятенный, уже не успеешь Ни вскричать, ни взглянуть, ни вздохнуть. Волки жаждали этого часа, Он назначен им был искони, Лебединого сладкого мяса Так давно не терзали они.

Слышен волчий вой.

Гондла в ужасе убегает, продолжая играть.

Остальные прислушиваются.

Лаге Ты уверен ли в лютне? Ахти Еще бы! Хоть двойное заклятье на ней. Но от волчьей, от алчущей злобы Никогда не уйдет дуралей.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

^{Те же без Гондлы.}

Лаге Что за диво? Неясные звуки И тревожат меня, и томят. Снорре Я как будто проснулся от скуки И чему-то мучительно рад. Груббе Этот Гондла придумает вечно, Как ему стариков огорчить. Ахти Я доволен собой бесконечно, Но зато не могу не завыть

Воет; все переглядываются.

Снорре Брат, ты слышишь? Качается вереск, Пахнет кровью прохлада лугов. Груббе Серый брат мой, ты слышишь? На берег Вышли козы, боятся волков. Снорре Под пушистою шерстью вольнее Бьется сердце пустынных владык. Груббе Зубы белые ранят больнее Крепкой стали рогатин и пик. Лаге Надоели мне эти кафтаны! Что не станем мы сами собой? Побежим, побежим на поляны, Окропленные свежей росой. Ахти Задохнемся от радостной злости, Будем выть в опустелых полях, Вырывать позабытые кости На высоких могильных холмах. Груббе Гондлу выследим. Лаге нагонит, Снорре с Ахти наскочат сам друг. Ахти Но не прежде, чем лютню уронит, Гондла лютню уронит из рук.

Убегают. Входит Гондла, играя.

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ

^{Гондла один.}

Гондла Обманули меня. Насмеялись Над горбатым своим королем. А когда-то, друзьями казались, Дом их был мой единственный дом. Вой все ближе, унылый, грозящий, Гаснет взор, костенеет рука, Сердце бьется тревожней и чаще И такая, такая тоска! Но зачем я стою у порога, Если прямо средь дымных полей Для меня протянулась дорога К лебединой отчизне моей. Только стану на берег зеленый, Крикну: лебеди, где вы? Я тут! — Колокольные ясные звоны Нежно сердце мое разобьют. И, не слушая волчьей угрозы, Буду близкими я погребен, Чтоб из губ моих выросли розы, Из груди многолиственный клен. А потом лебединая стая Будет петь надо мною всегда Про печальную девочку Лаик, Что моей не была никогда.