Вредина, маг и обряд, пошедший не так!
Шрифт:
К следующему вечеру я была выжата, как лимон.
Я поняла, что свихнусь, если не выпью перед сном чашечку какого-нибудь душистого чая. Под «выпить чаю», как оно и бывает, я имела ввиду «сожрать пирожное». Ох уж эти женские эвфемизмы!
— Кафешки в Сироппинге еще не закрылись, — сказал Артур, глядя на часы. — Ты успеешь взять что-нибудь навынос, если хочешь.
— Пойдем со мной? — зевнула я. — Съедим по кренделю на какой-нибудь ночной скамейке, поболтаем. У нас с тобой осталось так мало времени… — в голосе моем прорезалась
— М-м-м. Мне надо кое-что сделать здесь, — отказался Эдинброг, отведя глаза.
М-да.
Вот и готов он двигаться дальше, ага, конечно. Видимо, не со мной готов. Постаравшись как можно безразличнее пожать плечами, я вышла из комнаты.
Сироппинг, как всегда, был по-диснеевски уютен. Второй подряд дождливый день внезапно преобразился в чистую, ясную ночь, и я, пока ждала свой заказ, смотрела на высокое звездное небо.
Наконец на большом серебряном блюде под сферическим колпаком мне подали несколько очаровательных птифуров и стеклянный чайник с травяным сбором. Туда же положили аккуратную лакомую рыбку для Васьки — не настоящую, какую-то древесную, чтобы зубы точил. (На меня. За все случившиеся с ним приключения).
— Посуду вернуть завтра не забудьте! — сонно попросила бариста и закрыла ставни с дырками-сердечками.
Я гордо потопала обратно со своей ношей и уже на подступах к академии встретила Бориса. Ого!.. Я чуть поднос не выронила, разглядев хорошенько лицо Отченаша, вышедшего под свет фонаря.
— Это кто тебя так? — ахнула я.
На обоих глазах землянина горели синюшным фингалы, губа была рассечена, на лбу рос почти что единорожий рог.
— Догадайся, блин, Вилка! — обиделся землянин.
— А почему ты ему в ответ не засветил как следует?
— Так я же как бы извиняться приходил, алё. Лучше пара синяков сейчас, чем взорванное сердце после выпуска, — фыркнул Борис. А потом подмигнул: — Кстати, помнишь ведь присказку про то, что шрамы украшают мужчину? По ходу, не только шрамы. Я еще никогда не получал столько внимания к своей персоне, сколько получил сегодня.
— Так ты похож на ходячую энциклопедию по гематомам. Лекари, небось, тобой интересовались-то?
— Медсестри-и-и-ички, — Бор расплылся в шкодливой улыбке.
— Я так понимаю, в общем и целом ты доволен случившимся?
— Конечно, доволен. Кто не любит закрытых гештальтов?
— Я не люблю, — вдруг мрачно и честно сказала я.
— Что, возвращаться на Землю не хочешь? — цепко прищурился финансист и тотчас зашипел от боли: мимика была чрезмерной для его нынешнего состояния.
Я пожала плечами.
— Бор, а когда и как ты понял, что остаешься тут?
— Хм, — он аккуратно усмехнулся. — Я все же другой породы, чем ты, Вилка. Что значит «понял»? Ничего я не понимал! Я просто решил так, и все. Мне тут нравилось, черт возьми.
— И тебе не было страшно?
— А почему мне должно было быть страшно?
— Ну… Такое большое
Он расхохотался.
— Вилка, эй!.. Ты напоминаешь мне моих старых земных друзей, которые боялись переехать в другую страну. А некоторые — в другой город. Кто-то вообще в соседний двор… Типа у них не получится там устроиться, и все такое, ужас-ужас.
— Эммм. Но у них и впрямь могло не получиться.
— И?
— Что и?
— В чем проблема-то?
— Э, ну… Они бы как бы проиграли. Остались бы незнамо где у разбитого корыта.
— Это с хрена ли бы они проиграли, прошу прощения?! Они бы опыт получили! А если совсем худо стало бы — вернулись бы назад. Самолеты никто не отменяет. А тут никто не отменяет Большой Адронный Портал, для нас с тобой еще и предоплаченный. Если я захочу — я вернусь. Возможностей во вселенной куда больше, чем проблем. Но людям почему-то нравятся проблемы: они их, даже теоретические, с удовольствием смакуют, обсасывают и раздувают. Но мне такой мейнстрим не по нраву. Случилась задница — я думаю, как выбираться. Не случилась — так чего о ней размышлять? Жизнь прекрасна, пока она прекрасна, елы-палы!
— Жизнь прекрасна… — по некотором размышлении согласилась я. — А что ты будешь делать, если Твари захватят Гало?
— Не захватят, — уверенно сказал Борис.
— Почему?
— Потому что, каким бы гавнюком ни был Эдинброг, я знаю, что он прикроет их лавочку. Твари — это, фактически, безмозглые желудки на палках. Им не хватает разума для истинного устрашения. Так что, Вилка, смело оставайся. Как порвешь свою связь с Артуром — велком, приглашаю жить в свой пентхауз. А то мы с тобой как-то, хм, не закончили тогда у портала… — он вдруг приобнял меня за талию и последнюю фразу жарко шепнул в самое ухо.
Я сглотнула, но потом кое-как вывернулась.
— Нет, Бор. Наш с тобой роман ограничится воровством кристаллов.
— Ну и ладно, — до обидного легко согласился он. — Но ты все равно оставайся. А я пойду к медсестри-и-и-чкам…
И он танцующей походкой растворился в ночи.
Когда я вернулась в комнату, я чуть не выронила поднос к чертовой матери… Потому что спальни как таковой не было.
Вместо нее вдаль убегали переливы света, похожие на северное сияние, показанное сквозь лупу.
— Артур? — глупо спросила я, застыв на пороге.
— МЯУУУУ! — ответили мне откуда-то спереди, и я, движимая исключительно инстинктом васькосохранения (страшная штука), сделала несколько шагов вперед.
И вынырнула из радужной пелены… В полночных горах.
Скалистые пики короной венчали пейзаж. Пронзительно-черное небо в бриллиантах звезд висело сверху. Передо мной было озеро — горячий источник, над которым клубился таинственный пар зеленовато-лиловых цветов. На берегу стоял столик с изящно накрытым ужином и цветами, за ним сидели Артур и… мой кот.