Времена грёз. Том 2

Альсури Мелисса

— Из одних и тех же ориабских зерен, но кофе в Сантуме всё равно будто бы слаще. Никогда не понимал этого.

Уставившись на белый фарфор перед собой, я протянула руку и тоже отпила немного. В голове маячила дурацкая детская страшилка напополам с нервозностью. Черный-черный человек в черном-черном балахоне пьет черный-черный кофе…

— Что вы хотели узнать?

— Какова цель вашего приезда.

— Подготовка к ритуалу. Грядет время новой Царицы Ориаба, и для нее нужны жрецы.

— А вы разве не жрец?

От мужчины послышался смешок, колкий и неожиданный,

как потерянная в постели швейная игла.

— Я иной, глашатай богов своей земли.

— Это разве не одно и то же?

— Конечно нет, как жрец иных божеств, я могу помочь царице, ведь она тоже служит Древним, но мы скорее коллеги, я не подчиняюсь ей. Моя работа лежит высоко в горах Нгранек, и здесь я лишь для того, чтобы забрать дань для новой фигуры у подножья своих владений.

— И вы получили эту дань?

— Да, и она вполне устраивает. Как сказал Авреллиан, мистер Фоули будет рад присоединиться к культу царицы, возлечь с ней на алтаре и затем, будучи оскопленным, служить ей до самой её смерти.

— Её смерти?

— Всех жрецов царицы отправляют вслед за ней при помощи особого яда и укладывают на уровень выше нее в усыпальнице, чтобы даже после смерти слуги могли присматривать за своей хозяйкой.

— Я думала, что ваш народ тоже верит в перерождение.

— Верит, но ориабцам оно недоступно, будучи отвергнутыми и проклятыми, они на своей земле могут жить после смерти в некрополях, выходя на улицы лишь после заката солнца, но упокоятся навсегда лишь с позволения жрецов культа и после их особой церемонии. Такие, с позволения сказать, священники владеют душами в их загробной жизни, как пастухи, блюдущие стада. К этому труду приходят после долгой службы в храмах, а особенно горделивые ученики, иногда даже пытаются подняться ко мне на гору в поисках внимания богов.

— И получается?

— Крайне редко, я знаю всего пару-тройку случаев, а если и получается, то человек не возвращается.

— Почему?

— Он умирает. Это и есть внимание богов, не стоит тревожить их покой.

Кофе в чашке закончился, но на языке остался его горький вкус. Хотелось запить его водой, но подзывать официантку к столу было жалко. Уходя от нас, она уже была едва не белее скатерти.

— Значит, вы ничего не знаете об исчезновениях в городе?

— Почему же, знаю. Это крайне интересное дело, надеюсь, вам повезет его распутать. Мне крайне любопытно взглянуть на его исход.

— И всё?

— Всё, что я могу вам рассказать.

— Теперь мне кажется, что вы знаете больше.

Смотреть на жреца было сложно, как на то, что в этом мире вообще не должно было существовать, лишний, болезненный элемент, противный общей незримой гармонии, но когда он засмеялся, жутко, зловеще, настоящим сардоническим смехом, я не могла не поднять головы. Ньярл в моем сознании всполошился вихрем чувств. Он узнавал этот голос.

— Конечно. Мне ведомо намного больше, чем любой из смертных может себе вообразить, и всего один день существования приносит мне больше знаний, чем каждый из ныне живущих может накопить за всю свою короткую жизнь.

— Почему-то мне в это охотно вериться.

—

Потому что вы уже были в курсе причин моего пребывания здесь.

— Я не помню, чтобы мы встречались раньше.

— Это лишь до поры до времени, вы всё вспомните, не переживайте, но, пожалуй, я не стану навещать вас после этого и могу заверить, я выполнил свою часть нашей сделки сполна.

— Тогда скажите, зачем вы здесь? Я чувствую, вам тут не место.

— Жду, когда настанет последний час, уйдут моря, и разверзнется суша. В ваших силах как приблизить это время, так и отдалить, но какой бы выбор вы не сделали, для вас он не будет ни приятным, ни правильным, это есть часть нашего уговора.

— Не понимаю…

Он поднялся из-за стола, явно считая разговор оконченным, но, едва сделав шаг, задержался рядом со мной. Свет с каждым новым его словом тускнел, напоминая мне момент появления этого жреца.

— Живите так, как посчитаете нужным, в этом ваша ценность, а если всё же проиграете в этом маленьком сражении… ваши кости сгодятся для флейт, а кожа для барабанов в оркестр моему вечно ненасытному господину.

Длинный полог хитона оттенков бездны прошелестел мимо, шаги отдалились, и реальность, сбросив гнет марева иных богов, снова начала радовать меня красками. Мне хотелось встать и попытаться дойти до выхода, но я была не уверена, что ноги выдержат вес тела и вообще откликнутся на сигнал сознания. Руки заледенели от ужаса, пошевелить ими оказалось невероятно сложно.

Я знаю его, точно знаю, но откуда?

Мне это больше не интересно, я просто хочу домой.

Софи…

Никогда в жизни не сунусь в Ориаб, а увидев это чудище снова, буду бежать куда глаза глядят.

Прости. Я знаю, тебе тяжело, но мне кажется, он застал мой первый век, ту жизнь, которую уже не помню.

Плевать-плевать-плевать, хочу домой, хочу забыть всё это и пойти домой.

— Сэра!

Вздрогнув в испуге, я повернулась к выходу из зала. Оттуда бледный и встревоженный Дей пробежал ко мне и заполошно оглядел, словно боясь, что жрец успел откусить мою руку или ногу.

— Как я рад, что с тобой всё в порядке!

Моих сил хватило на то, чтобы вытянуть ладонь вперед и вложить в пощечину столько злости, чтобы голова светлого болезненно дернулась, а на щеке расцвело яркое красное пятно.

— Иди ты к черту, Дей.

— Извини, я правда думал предупредить, но разве к такому можно быть готовым…

Оттолкнув парня в сторону, я из чистого упрямства поднялась сама на ноги и направилась к выходу. Уинн, оторопев буквально на секунду, вновь приблизился и подхватил меня под руку.

— Пошел прочь от меня.

— Я только помогу сесть в машину, потерпи, пожалуйста.

Оперевшись на него, я честно дождалась, пока мы выйдем на улицу, и с трудом забралась внутрь салона. Дей в этот раз сел рядом, будто нарочно меня раздражая, и тут же прикоснулся к ладони. Отдернув ее, я отодвинулась подальше, стараясь сохранить расстояние.

— Что он сказал тебе?

— Что ты трус и предатель.

— Сэра…

— Он не замешан в исчезновениях, и это последнее, в чем я тебе помогу.