Времена Хрущева. В людях, фактах и мифах

Дымарский Виталий Наумович

Одна из важных проблем, которая стояла перед Хрущевым, – доказать товарищам по Политбюро, в частности Молотову, который был противником нормализации советско-югославских отношений, что Югославия является социалистической страной. Была создана специальная комиссия, которая, изучив вопрос со всех сторон, пришла к выводу, что Югославия – социалистическая страна. Главным принципиальным различием с советской моделью у них было допущение мелкого бизнеса и ограниченных рыночных отношений.

Тито и его единомышленники отстаивали это допущение как дальнейшее развитие социализма. Более того, они позиционировали себя последователями линии Ленина в противовес линии Сталина. Это проявилось

и в 1968 году на митингах против ввода советских войск в Чехословакию. Были подняты два портрета – на одном изображение Сталина и написано «Так сделал», а на другом – Ленина и надпись «Он бы так не сделал». Это было совершенно четкое политико-пропагандистское мероприятие.

В 1968 году Тито действительно очень резко выступил против ввода советских войск в Чехословакию. Но в 1956 году во время венгерских событий он поддержал поведение советского руководства. Хрущев с Маленковым тогда лично прилетали в его резиденцию, чтобы убедить Тито согласиться с ними. И дело тогда касалось не только ввода войск, но и судьбы Имре Надя и его товарищей. Насколько можно судить, Тито оказался в сложном положении: он вроде бы гарантировал Имре Надю некую безопасность, но окончилось все арестом и впоследствии казнью.

11 ноября 1956 года Тито выступил с речью в Пуле, где много и пространно говорил о событиях в Венгрии и Польше. В этой речи он разделил советское руководство на сталинистов и антисталинистов, что обидело Хрущева, который, видимо, посчитал, что его назвали сталинистом.

Но главное, что и в Союзе коммунистов Югославии, и в КПСС в то время действовали принципы, сформулированные на Десятом съезде советских коммунистов еще в 1921 году о единстве партии. И Хрущеву для проведения его политики нужно было не делить коммунистов на сталинистов и антисталинистов, а подчеркивать единство партии: все коммунисты должны были быть едины и в собственных глазах, и в глазах всего остального мира. Потом началась резкая полемика, которая вылилась на страницы газет и закончилась в августе 1957 года, когда Тито с Хрущевым встретились в Румынии и отношения более или менее снова нормализовались.

Но в 1958 году прошел седьмой съезд Союза коммунистов Югославии, на котором была принята новая программа. Это вызвало новое обострение отношений и уже чисто идеологический спор. В 1961 году, когда была принята новая редакция программы КПСС, СКЮ в ней обвинили в ревизионизме. Тем более представители СКЮ то принимали, то не принимали участие в многочисленных совещаниях международных компартий, манипулируя таким образом международным коммунистическим движением.

Тем не менее в советско-китайском конфликте Тито занял сторону Советского Союза, что вновь обусловило улучшение советско-югославских отношений и личных отношений Хрущева и Тито.

Однако Тито даже при улучшении отношений был самостоятельным игроком в международном коммунистическом движении и в мировой политике. Он так и не присоединился ни к Варшавскому договору, ни к СЭВу. Движение неприсоединения, которое они с Неру возглавили, – это была альтернатива в какой-то степени военным блокам – и Варшавскому договору, и НАТО. Сначала в СССР ставилась задача любым способом вернуть Тито в советский блок. Но он не мог дать обратный ход, потому что весь авторитет Югославии держался именно на независимой позиции страны.

После снятия Хрущева югославское руководство очень боялось восстановления сталинской политики. В Советском Союзе это понимали, и даже существует инструкция советским послам, которым поручалось довести до сведения не только югославской стороны, но и коммунистических партий других стран, что будет сохранена преемственность. Тем не менее ресталинизация все-таки

произошла, но отношений с Югославией это не коснулось, они уже были относительно стабильными. Обострение отношений было только в 1968 году, а примерно с 1972 года обе партии, оба лидера и оба режима находились в состоянии постепенного застоя [44] .

44

В главе использованы материалы выступления на радио «Эхо Москвы» Сергея Романенко, историка-балканиста.

Хрущев и лидеры зарубежных государств

Переводчик – работа особая. Очень многое зависит от того, с кем приходится работать, даже не столько по человеческим качествам, а по тому, как человек говорит.

«Скажите, пожалуйста, переводили ли вы выражение „Мы вам покажем кузькину мать!“? И если да, то как?»

Вопрос Виктору Суходреву, без которого не обходится ни одна передача с его участием

Переводчикам приходилось переводить выражение про кузькину мать и неоднократно, поскольку это было одно из любимых выражений Хрущева. Понимал он это выражение как «мы вам покажем такое, чего вы никогда не видели» и применял его, чтобы доказать преимущество социализма перед капитализмом. Хрущев говорил, что социализм, переходя особенно в заключительную фазу, то есть в коммунизм, так разовьет производственные отношения, производительные силы, промышленность, экономику и так далее, что все поразятся. Так он это сам объяснил своему переводчику Виктору Суходреву, чтобы тому было проще переводить.

Смысл еще одной знаменитой и одиозной хрущевской фразы «мы вас похороним» опять-таки заключался не в том, что «мы вас закопаем». Хрущев имел в виду неотвратимое развитие исторического процесса, когда социализм неизбежно победит капитализм. Капитализм отомрет, и его можно будет торжественно похоронить.

Помимо Хрущева и позже – Брежнева, Суходрев сопровождал Микояна, Косыгина, Громыко и других советских политических деятелей. Громыко прекрасно знал английский язык, хотя говорил с сильным русско-белорусским акцентом. Но во время переговоров он всегда говорил на русском языке и пользовался переводчиком, поскольку так требует международная практика.

Легче всего переводчикам было с таким человеком, как Брежнев, который не любил публично высказываться без заранее заготовленного текста. Причем чем дальше, тем больше это усугублялось. В последние годы, когда он был уже совершенно дряхлым стариком, он просто зачитывал странички готового текста, потом вяло слушал собеседника и считал, что на этом беседа закончилась. У переводчика заготовки будущих речей были перед глазами. Он их заранее изучал, даже помечал какие-то слова или выражения. По воспоминаниям Суходрева, такая работа «была просто скукотища», на которой можно было уснуть.

С Хрущевым, наоборот, было очень трудно работать, потому что он ненавидел читать тексты по бумажке, говорил отсебятину, не задумываясь, вставлял резкие выражения, перескакивал с темы на тему. Он всегда был неожиданным, всегда был спонтанным. Его речь изобиловала пословицами, поговорками, воспоминаниями о каких-то прочитанных рассказах, которые не могли опознать даже ведущие специалисты по русской литературе. Кроме того, у него в запасе было очень много не только русских, но и украинских пословиц и поговорок. Но зато и скучать при работе с Хрущевым не приходилось – шла словно некая дуэль между ним и переводчиком.