Времена Хрущева. В людях, фактах и мифах
Шрифт:
В «Современнике» читал свою пьесу «Олень и шалашовка» и Солженицын. В то время, когда Никита Сергеевич был во главе государства, писатель был еще нужен властям, исходя из политических нужд хрущевского времени. Ведь публикация «Одного дня Ивана Денисовича» и выдвижение Солженицына на Ленинскую премию было еще одним ударом Хрущева по Сталину.
В конце 80-х и в начале 90-х Ефремов во МХАТе поставил эту самую пьесу «Олень и шалашовка», но успеха спектакль не имел. Но это была дань уважения Солженицыну и дань памяти «Современнику», в который писатель приходил и читал эту пьесу.
Между театрами, в том числе молодыми и новаторскими, всегда шла конкуренция, существовали ревность и соперничество
И у каждого индивидуально, по-своему решались отношения с властью. Эфрос, например, их не сумел построить. Он, наверное, из всех режиссеров и актеров был более всего художником и насколько мог, отвергал политику. При этом с точки зрения социально-политической спектакля более глубокого по чувству, по передаче настроения страны, чем «Три сестры» Эфроса, трудно себе представить.
Когда убирали Эфроса из Ленкома, очень многие пошли в московский горком. И его главный конкурент Любимов пошел, считая это решение большой трагедией для советского театра, и даже грозился в знак протеста выложить партбилет. Такой солидарности теперь уже нет в театральной среде: тогда они шли в одной упряжке не просто ради искусства, но еще и для того, чтобы сломать всем им мешающие барьеры.
Что же касается самой «оттепели» в целом и театральных реформ в частности, то не надо забывать еще об одном важном моменте. Все то же самое, что происходило в Москве и Ленинграде, происходило по всему Советскому Союзу. Везде были свои мини-Таганки, мини-Эфросы и мини-Товстоноговы [42] .
42
В главе использованы материалы выступления на радио «Эхо Москвы» Анатолия Смелянского, профессора, ректора Школы-студии при МХАТ, лауреата премии «Триумф», историка театра.
Речь Хрущева на ХХ съезде партии: реакция Запада
«Нельзя лгать во имя коммунизма. Ложь контрреволюционна».
И в Советском Союзе, и за его пределами доклад Хрущева о развенчании культа личности был встречен неоднозначно.
В июне 1956 года впервые примерный текст доклада Хрущева в переводе на английский язык был опубликован в газете «Нью-Йорк Таймс». По самой распространенной версии, которая есть и в воспоминаниях самого Хрущева, текст попал туда через Польскую объединенную рабочую партию. Изначально он был разослан по братским партиям, и уже оттуда пошли утечки. Скорее всего, текст доклада кто-то из поляков передал либо американцам, либо Израилю, и так через «вторые руки» он попал в США.
В любом случае реакцию на Западе этот доклад вызвал огромную. Это было, конечно, невероятное потрясение, причем потрясение было одинаково сильным как на правом политическом крыле, так и на левом. В какой-то степени на левом доклад воспринимался даже ужаснее. Люди не очень понимали, что происходит, и спрашивали друг у друга, возможно ли такое в принципе, и не фальшивка ли этот доклад.
Правое политическое крыло тоже было потрясено – для них пошатнулись сами принципы. Даже те, кто смертельно ненавидел Советский Союз, не знали, как доклад комментировать, они не понимали, как произошло то, сама возможность чего, казалось, даже не существовала.
В Израиле текст доклада был издан примерно одновременно
Но вскоре из Москвы вернулся генеральный секретарь Коммунистической партии Израиля Микунис, и через неделю после того заседания, когда Вильнера согнали с трибуны, вновь собрались примерно те же люди. Атмосфера царила тяжелая – люди были разгневаны и обижены на КПСС как на центр неправды. Микунис не был самым умным человеком в мире, но именно тогда он выступил блестяще. Он встал на то же место, где неделей раньше стоял Вильнер, и начал свое выступление так: «Вы прочли все эту брошюру. Вы потрясены. – И вдруг крикнул так, что почти зазвенели стекла: – Не коммунист тот, кто не потрясен!» И это как-то заново объединило людей, поэтому некоторое время компартия еще удержалась, прежде чем развалиться.
Окончательный раскол в израильской компартии произошел только в 1965 году. Большинство ее членов отошло от советской интерпретации коммунизма, а среди оставшихся лидером самого высокого ранга был как раз Вильнер, он и стал генеральным секретарем.
Похожие процессы происходили во всех коммунистических партиях. Раскол в Англии был даже более четко определен социально – там из компартии ушла почти вся интеллигенция, хотя до этого в академических кругах влияние коммунистов было очень сильно.
Сейчас кажется странным, почему люди уходили из компартии. Вроде бы должно было быть наоборот, КПСС признала ошибки и в какой-то степени очистилась. Партии Англии, Франции, Израиля и прочих стран поддержали этот процесс…
Надо понимать, что Коммунистическая партия для интеллигенции была партией правды, за что ее многие и поддерживали. Разоблачение лжи, о которой все узнали только после выступления Хрущева, стало главной причиной разочарования в коммунистическом движении.
Кроме того, практически во всех компартиях доклад вызвал раскол на сталинистов и антисталинистов, на сторонников хрущевских разоблачений и противников. Причем даже на самом съезде среди иностранных делегаций уже был ропот, когда до Хрущева выступил Микоян с очень аккуратной критикой краткого курса истории ВКП(б). Тогда кто-то из членов чехословацкой компартии поднялся и сказал, что это безобразие и правый ревизионизм.
Положительнее всех к развенчанию Сталина отнеслись в Китае – Мао Цзэдун спокойно воспринял XX съезд и даже поддержал Хрущева в венгерском вопросе. Большую роль здесь сыграло то, что он освободился от давления личности Сталина и почувствовал себя равным советскому лидеру.
Конечно, от личности Сталина зависело очень многое. Он долгое время был «вождем народов», безоговорочным лидером мирового коммунизма, имел большой авторитет после победы СССР в войне. И безусловно, его развенчание произвело эффект разорвавшейся бомбы. Возможно, даже больший, чем открытие информации о репрессиях и ситуации в СССР в целом. Поэтому очень важен вопрос: любой ли лидер, пришедший к власти вместо Хрущева, занялся бы развенчанием культа личности Сталина?