Времена и люди
Шрифт:
Времена года приходят и уходят, сменяя друг друга. И люди то замечают перемену, то нет. Но завтра, проснувшись раным-рано от слепящей снежной белизны, они непременно узнают, что и к бай Тишо постучалась зима, хоть, конечно, не может она прийти в одну ночь. Но вполне возможно, что новость станет известна не утром, а через неделю, через месяц… Вопрос еще будут рассматривать, обсуждать на разных «уровнях». Последнее слово — за делегатским собранием (его еще называют «собранием трехсот трех»), где бай Тишо должен будет спеть свою лебединую песню.
Отличная песня, ничего не скажешь! Впервые в жизни ему потребуется солгать. И кому? Тому, кто был
Собрание поведет Нено. Во время отчетного доклада в зале будет тихо. Лишь когда приступят к выборам председателя, люди забеспокоятся:
— Как это так — без бай Тишо?
— У нас есть председатель, зачем нам новый?
— Бай Тишо! Бай Тишо! Его выбираем!
Председатель окружного комитета Давидков попытается разъяснить, какой прекрасный Сивриев специалист и руководитель, но Мирон-овчар перебьет его:
— Коли он так хорош, почему ж не посадите его на более высокий пост? И вообще, пусть он самый что ни на есть золотой, да все равно не такой, как бай Тишо. Посмотрите-ка на них обоих! — закричит Мирон из глубины зала. — Бай Тишо — и рядом с ним агроном! Здесь товарищ из округа предлагал Сивриева, так вот, запишите, что я против!
Из третьего ряда выскочит к трибуне Софроний.
— Главный не считается с порядками в хозяйстве, не прислушивается к своим помощникам — агрономам, бригадирам, звеньевым. Грубый он с людьми. Мало ли — специалист хороший. Руководитель должен быть такой, чтоб его уважали. А к Сивриеву нет уважения среди крестьян. Так я говорю, товарищи виноградари?
Нено, председатель собрания, будет кивать, ободряюще глядя в зал и широко улыбаясь.
Филипп попросит дать слово огородникам, но никто его не услышит из-за шума в зале. Громче всех станет кричать, требуя слова, тетка Велика, наконец и она получит разрешение выступить.
— Слушала я внимательно — Мирона и Софрония. И скажу вам: слушала — и было мне стыдно! Столько лет живем при социализме, а все еще не перевелись люди, которые могут душой покривить. Задевает Мирона и ему подобных людей справедливость Главного! Вот они и мстят ему у всех на глазах. А мы слушаем да помалкиваем. Безобразие! Стыдно должно быть Югне! Если уж взялись выносить сор из избы, так и мне есть что сказать главному агроному. Но если скажу об этом, не забуду и еще кой-чего. В Югне не было до сих пор человека такого, как Сивриев. И с полным правом окружной комитет предлагает его нам в председатели. Он достоин сменить бай Тишо, хотя между ними разница — как от земли до неба. Поэтому я буду всем сердцем голосовать за нового председателя, назло Мирону, который тут зря каркает!
Потом выступит крестьянин из Яворнишкова.
— Велика права, — скажет он. — Главный — справедливый мужик, знающий. И надо, чтобы и в будущем был он у нас агрономом всего хозяйства. С ним как-то надежно… Но ежели речь о председателе, то у нас он один — бай Тишо.
И зал снова прокричит:
— Бай Тишо! Бай Тишо!
Тогда председатель очень тихо попросит Давидкова сообщить собранию первое решение бюро окружного комитета. Давидков, тоже шепотом, спросит:
— Да ты ведь отказался?!
— Оставь это сейчас, пускай люди утихомирятся. Изберут нового председателя, а дальше — все будет легче.
И Давидков выйдет на трибуну.
— Мы предлагаем бай Тишо возглавить общинский комитет в Югне, чтобы укрепить районную партийную организацию, — сообщит он.
— А-а-а, так вот в чем дело-то!
— И
— Все сверху увидит!
— Так-то можно… А что касается Сивриева, он справится. Крепкая рука, холодный разум.
Неожиданный поворот собрания. Нено выпустит карандаш, которым постукивал по столу, губы у него побледнеют. Когда они наконец останутся втроем, бай Тишо признается, что не пойдет в общинский комитет: ему отдых нужен, а не новая работа. Нено даже и тогда не покинет мрачное настроение. Целый вечер потом — и в канцелярии, и в ресторане, где они будут «обмывать» председательство Главного, — он не выдаст себя ни словом. Бай Тишо его молчание покажется обычной усталостью. И никогда не узнал бы он о Голгофе, на которой распинал партсекретарь свою душу, если бы бай Тишо не пришел рано утром к нему домой.
Они встретятся посреди двора, грязного, раскисшего под повеявшим на долину южным ветром.
— Что с тобой? Расхворался?
Одежда Нено пропахла ракией. Неясные, односложные объяснения не могли бы сказать о нем больше того, что увидит бай Тишо: человек пьян… Только через час Нено выйдет из этого ненормального состояния и произнесет каким-то неузнаваемо изменившимся голосом:
— Говоришь, расхворался? Да я всю ночь пил, а меня не берет!
— Иди спать. Поговорим завтра, на свежую голову.
— Нет, когда бы мы ни говорили, будь то завтра, послезавтра, после-послезавтра, ты меня не поймешь.
И Нено шепчет таинственно ему на ухо, что все их неурядицы с Главным были только ради него, ради бай Тишо, что, защищая его, Нено хотел сохранить его доброе имя и авторитет председателя, первого человека в районе. Однако бай Тишо предал его, всадил нож в спину. А теперь ему все равно. Но ничего, он станет чиновником, поедет в Д. и будет там работать, везде люди живут… Еще не успеет рассеяться предрассветная мгла, когда бай Тишо (с новой заботой на душе), еле волоча промерзшие ноги, притащится наконец домой.
Да, все произойдет именно так — но не сейчас, а позже, через долгих два месяца.
Перевод Михаила Федотова.
Книга вторая
СОЛЬ ЖИЗНИ
I
— Нет, это невозможно.
Он перешел на другую сторону улицы; официант, увидев его в окно, услужливо распахнул дверь:
— Прошу, товарищ Сивриев.
Он сел на свое привычное место, и тут же подали суп — единственное блюдо в такую рань, зато горячее и сытное.
Склонившись над тарелкой мутно-серого варева, он стал хлебать быстро и шумно. На белую скатерть упала тень; он поднял голову и увидел своего хозяина, деда Драгана.
— Что еще?
— Да все то же. Лучше бы дал разрешение-то…
Вот пристал как банный лист! Полчаса на улице голову морочил — убеждал, что Илия, его сын, скоро станет главой семьи и потому имеет право на отдельный участок. Сюда пришел — опять за свое.