Временщики и фаворитки XVI, XVII и XVIII столетий. Книга III
Шрифт:
Имея в виду молодость и неопытность шведского короля, Фридрих IV, король датский, Август II, король польский, и Петр I, царь русский, составили союз с целью отнять у Швеции области, завоеванные дедом и отцом Карла XII, и ослабить влияние этого королевства на дела Европы, низведя его на линию державы второстепенной. Вторжение датчан в Гольштейн-Готторн, герцог которого был мужем сестры Карла XII, было первым актом великой северной войны, двадцать лет обагрявшей кровью Россию и Швецию. Собрав свои превосходно дисциплинированные войска и посадив их на корабли, подкрепляемый голландской и английской эскадрами, Карл XII поплыл к берегам Дании и, сделав высадку на острове Зеланде, расположился здесь укрепленным лагерем. Эта высадка замечательна тем, что король шведский первый ступил на датскую землю: не имея терпения ждать, покуда к берегу пристанет линейный корабль, на котором он находился, Карл сел в шлюпку и, достигнув берега, положил на нем первый свой след. Король датский, предвидя несчастный для себя исход неравного боя, поспешил заключить мир в Травендале (8 августа 1700 г.), отступаясь от всяких притязаний на Гольштейн-Готторнское герцогство. Поход в Данию доставил Карлу XII случай выказать в полном блеске как свои военные дарования, так ровно и качества солдата, которыми он гордился более, нежели своей короной. Требуя от своих воинов строгого исполнения обязанностей, он сам подавал им пример терпения и послушания. В лагере, с ружьем на плече, он сам исправлял должность часового; собственноручно бил сбор на барабане (единственная музыка, приятная его слуху); ел кашицу или похлебку из одного котелка с солдатами и вообще являл в себе разумное сочетание простоты солдата
Пользуясь походом Карла в Данию, Август II, король польский, осадил Ригу, и Петр Великий со своими войсками вступил в Лифляндию. Немедленно по заключении мира в Травендале шведский король принудил поляков снять осаду Риги, а 30 ноября 1700 года разбил наголову восьмидесятитысячную русскую армию под Нарвой. Нашим оправданием в этой неудаче могло служить, во-первых, то обстоятельство, что наши войска состояли из новобранцев; во-вторых, что во главе их находился герцог де Кроа — бездарный пьяница, которому в хмельную пору и море бывало по колено. После нарвской победы над русскими Карл разбил польско-саксонские войска на Двине; тогда канцлер королевства шведского Бенедикт Оксенстиерн посоветовал королю заключить с неприятелями честный мир; но Карл не принял этого разумного совета, подобно игроку, увлекающемуся счастьем, не хотел бастовать и продолжал играть в кровавую игру, рассчитывая на верный выигрыш. Загнав Августа II в Польшу, он принудил его сложить с себя польскую корону и уступить ее Станиславу Лещинскому. Коронованный приап, т. е. Август II, надеялся смягчить Карла ласками и любезностями своей возлюбленной графини Авроры Кенигсмарк, но шведский целомудренник не только не удостоил эту куртизанку своей беседы, но даже, однажды встретив ее на прогулке, поворотил свою лошадь, не желая и видеть эту прелестницу. Август, при всем своем тупоумии, сообразил, что бороться с Карлом ему не под силу. Он уступил свой престол Лещинскому и удалился в Саксонию, занятую шведскими войсками. Лифляндский дворянин, поступивший на службу Петра Великого, Иоанн Рейнгольд Паткуль, личный непримиримый враг короля шведского, всячески убеждал Августа II не нарушать союза с Петром, а с королем шведским не вступать ни в какие переговоры. Всякий честный человек, конечно, последовал бы советам Паткуля; но Август II, не имевший ни малейшего понятия ни о чести, ни о совести, уверяя Паткуля в своей преданности русскому царю, тайно склонялся на сторону Карлу XII и в 1707 году навеки запятнал себя Альтранштадтским миром со Швецией, по которому, отрекаясь от всяких притязаний на польский престол, обязывался выдать Паткуля Карлу XII, как беглеца и изменника, и выдал его королю шведскому головой. В новейшей истории есть пример подобного же великодушия: император австрийский Франц I точно так же выдал Наполеону I защитника Тироля Андрея Гофера (в 1809 году). Паткуль, выданный Карлу XII, был по его повелению колесован в Казимирове. Он испустил дух при пятнадцатом ударе колеса, под которое от сам протянул голову; кровь этого страдальца неизгладимо запятнала историю Карла XII; она не могла запятнать Августа II, — по той простой причине, что жизнь этого человека и без того слишком грязна и одно пятно на ней незаметно. Предав Паткуля варварской казни, Карл XII нарушил основные законы прав международных: Паткуль был посланником Петра Великого при дворе Августа II. Подобный поступок неминуемо влек за собой объявление войны. Карл, предупреждая Петра Великого, с 37 000 войска выступил из Саксонии и направился к русским пределам. Путь его был на Москву, в которой он намеревался предложить Петру мирные условия, подобные условиям мира Альтранштадтского. Достигнув Смоленска, Карл XII, по совету министра своего графа Пипера, взял дорогу на юг, к Малороссии, где, по словам гетмана Мазепы, изменившего Петру Великому, шведов ожидали богатейшие запасы провианта и фуража. Мазепа не обманывал короля шведского. Действительно, юго-западный край России по своему обилию мог продовольствовать не только шведскую армию, но и всю Швецию. К несчастью для Карла XII, наши войска, занявшие южные области, выжигали магазины с запасами и, таким образом, лишили шведов необходимого продовольствия. Генерал Левенгарт, шедший к Карлу XII с вспомогательным корпусом, потерпел поражение при Переволочке, под Лесным (8 сентября 1708 года) и присоединился к главной армии с ничтожными остатками войск, искалеченных и израненных. Отступать казалось Карлу XII слишком унизительным, и, сверх того, путь к отступлению на Польшу был ему отрезан. Пришлось принять сражение, и в роковой день 27 июля 1709 года, на полях Полтавы, была решена судьба Карла: тридцать семь тысяч шведов, предводимых Реншильдом, Шлипенбахом и Левенгаунтом, сражались с семьюдесятью тысячами русских, предводимых Петром, Меншиковым, Голицыным, Репниным, Брюсом, Шереметевым и Боуром… Накануне раненный в пятку ружейным выстрелом, Карл XII, носимый на носилках верными драбантами, распоряжался боем, исход которого не мог подлежать сомнению. Русские на полях Полтавы были не те, которых Карлу XII так легко было разбить под Нарвой; в свою очередь, и войска Карла, численностью бывшие вдвое меньше русских, изнуренные голодом, не могли устоять перед дружным их натиском. Граф Пипер, министр Карла XII, и почти все его генералы были взяты в плен, от которого он сам едва спасся бегством. Преодолевая боль от раны, на плохой лошади, сопровождаемый Мазепой и драбантами, Карл пробрался к турецкой границе и нашел приют в Бендерах, где сераскир принял его со всеми подобающими почестями. Быстро разнеслась по Европе весть о положении короля шведского на полях полтавских и мгновенно изменила положение политических дел. Август II торжественно протестовал на договор Альтранштадтский и заявил притязания на польский престол, уступленный Станиславу Лещинскому. Король датский Фридрих IV отправил свои войска в шведские пределы, откуда они, однако же, были вытеснены Штенбоком, разбившим их у Гельсингсборга в Скании.
Не то гость, не то пленник султана турецкого, Карл XII в Бендерах не терял времени и, из полководца превратясь по необходимости в дипломата, вел деятельную переписку с европейскими кабинетами, которые надеялся отклонить от союза с Россией и всеми силами старался склонить Турцию на объявление войны последней. Происки короля шведского были не безуспешны: война была объявлена, и поход Петра Великого в Турцию (1711 года) был повторением похода Карла XII в Россию; позорная неудача Петра на берегах Прута стоила поражения Карла XII под Полтавой, даже Кантемир был живой копией Мазепы, так как его измена турецкому султану была делом не менее бесчестным, как и измена Мазепы русскому царю… Положение Петра на берегах Прута, по собственному его выражению, было «десператное». Он мог спасти себя выдачей Кантемира, но Петр Первый был не Август II и на подобное дело не способен… Он покорился своей участи и, как известно, был спасен Екатериной! Врожденная ненависть Карла XII к женщинам на этот раз оправдалась; все его хитроплетеные планы были разрушены рукой женщины. Лифляндец Паткуль был главным виновником тройственного союза Дании, Польши и России против Карла; лифляндка Катерина Рабе была спасительницей Петра во время несчастного прутского похода.
Ярости Карла XII не было пределов, и весь гнев свой он обратил на визиря и на самого султана, т. е. на тех самых лиц, которым был обязан приютом и куском хлеба. Вместо прежних дружеских возникли самые непритязательные отношения между бендерским постояльцем
Сераскир с сильным отрядом янычаров вступил в Варницу и обложил дом, занятый Карлом; обложил как крепость, которую надеялся взять голодом и штурмом. На предложение сдаться Карл отвечал выстрелами, и завязалось дело нешуточное. Турки, не довольствуясь пальбой из ружей, начали бросать бомбы на дом короля шведского. Вольтер в своей истории «Карл XII» упоминает об одном эпизоде этой странной осады, дающем самое ясное понятие о храбрости шведского героя. Покуда драбанты отстреливались из окон, Карл диктовал своему секретарю письмо к султану, в котором жаловался на непозволительно дерзкое с собой обхождение. На половине какой-то фразы в соседнюю комнату сквозь пробитую кровлю влетела бомба и взрывом обрушила часть стены…
— Ваше величество… бомба! — пролепетал секретарь, дрожа от ужаса.
— А нам что до нее? — невозмутимо сказал Карл. — Она делает свое дело, а вы делайте свое!
Пальба не утихала; туркам удалось поджечь дом, и король шведский отважился на вылазку. Как разъяренный лев, ринулся он на янычаров и, крестя направо и налево длинным палашом, пробивался сквозь их ряды. Пистолетным выстрелом, сделанным почти в упор, ему опалило лицо и оторвало часть уха. Не обращая внимания на рану, он продолжал биться, но, к несчастью, запутавшись за что-то шпорами, упал и был подхвачен турками на руки. С жалобным воплем он забросил далеко через их головы палаш и предался воле Божией. По секретной инструкции, данной сераскиру, он обязан был щадить жизнь державного пленника. Привезенный в Бендеры, Карл XII был окружен необходимыми попечениями не столько из-за полученной раны, сколько ради присмотра за ним. В Бендерах его посетил посаженный им на польский престол Станислав Лещинский и объявил, что, будучи вынужден вступить в переговоры с Августом II, он намерен уступить ему свою корону. На это Карл отвечал запальчиво, что если Станиславу не угодно царствовать, то он его к тому и не принуждает, но, во всяком случае, Августу II не бывать королем польским.
Из Бендер Карл XII был препровожден в Демотику и здесь, притворясь больным, пролежал в постели два месяца, обдумывая бедственное Свое положение и изыскивая способы выйти из него с честью. Султан ослабил надзор за беспокойным своим постояльцем и в то же время уменьшил производимое ему содержание… Бедный король понимал, что он для султана весьма тяжелое иго, от которого тот душевно желает избавиться. В августе 1714 года Карл, переодетый, сопровождаемый двумя офицерами, убежал из Демотики и через владения австрийского императора и мелких немецких герцогств достиг Штральзунда в ночь на 11 ноября. Комендант граф Дукер уже лежал в постели, когда слуга доложил ему о прибытии курьера от шведского короля. Мнимый курьер был немедленно впущен в спальню графа, который, спросонья не узнав в нем Карла XII, стал расспрашивать о том, каково королю у турков и скоро ли он надеется возвратиться в свои владения… Не желая долее разыгрывать свою роль, Карл заговорил с Дукером обыкновенным своим голосом, был им узнан, и в восторге комендант упал к ногам своего государя. На другой же день весть о прибытии Карла XII в Штральзунд разнеслась по всему городу, и торжество, которым народ почтил короля, вполне вознаградило его за все минувшие неудачи, обиды и страдания.
Насколько радовались возвращению короля с чужбины его подданные, настолько негодовали его враги. Датчане, пруссаки, русские и саксонцы соединенными силами осадили Штральзунд. В пороховом дыму, при грохоте орудий Карл находился в своей сфере. Он сам распоряжался военными действиями, придавал бодрости гражданам, оказывая чудеса храбрости, но при всем том Штральзунд был взят 13 декабря 1715 года, и Карл вторично едва избег плена. На простом рыбачьем судне он пробрался на остров Роген; отсюда к берегам Швеции. Эта опасная переправа совершалась под неприятельскими выстрелами; пушечное ядро расщепило мачту и убило двух гребцов в недальнем расстоянии от Карла. Прибыв в Лунд, он, отказываясь от дальнейшего путешествия в Стокгольм, избрал этот город своим местопребыванием.
Страдания, вынесенные королем в последние шесть лет, состарили его преждевременно и отчасти укротили его пылкий характер. Он пришел к тому убеждению, что одна грубая сила, безрассудно применяемая к разрешению политических вопросов, к добру не ведет, что ей необходим помощник — ум, который должен управлять ее действиями, не допуская войны во всех тех случаях, когда дело может окончиться миролюбиво, путем дипломатических сношений. Руководителем Карла XII на дипломатическом поприще был барон Герц. По совету последнего король шведский предпринял поход в Норвегию для отторжения ее от Дании; из Норвегии, в случае успеха, он с десантными войсками намеревался ехать в Шотландию и освободить ее от ненавистного английского ига, особенно тяжкого при Георге I. Барону Герцу в его дипломатических происках много помогал кардинал Альберони. План, составленный ими, угрожал равновесию Европы, в особенности же могуществу Англии. Филипп Орлеанский, регент королевства французского, распорядился арестом барона Герца в бытность его в Гааге, но освободил его после полугодового заточения. По возвращении в Швецию Герц употребил все силы своего ума, изощрил все свои способности для улучшения быта, государства и вместе с тем для поправки расстроенной казны. Он изыскал новые статьи налогов, возвысил денежный курс, увеличив нарицательную стоимость монеты против настоящей стоимости ее металла. Чтобы дать королю возможность вести войну только с Данией, барон Герц приступил к мирным переговорам с Россией, открывшимся на острове Аланде. Главная цель шведского министра заключалась в том, чтобы не только склонить Петра I к примирению с Карлом XII, но по возможности склонить его к заключению союза с королем шведским. Если бы желание Герца исполнилось, тогда, без сомнения, в политической системе европейских государств мог произойти страшный переворот…
Первый поход Карла XII в Норвегию был неудачен. Неблагоприятное время года и недостаток припасов лишали его возможности действовать сообразно его глубоким соображениям. Только зимой война в Норвегии, как и во всякой северной стране, могла быть успешна. Зима на Севере превосходный инженер, строитель мостов и путей сообщения. В начале ноября 1718 года Карл вторично повел свои войска в Норвегию и обложил крепость Фридрихсгалл. Закладка параллелей и копаний траншей происходили под его надзором. 30 ноября 1718 года в сумерки Карл XII, сопровождаемый инженерами, осматривал земляные работы и, оставив сзади себя своих спутников, приблизился к одной из траншей, недавно заложенных. Погода была пасмурная; морозная мгла и сумрак, сгущаясь ежеминутно, скрывали предметы от глаз в двух, трех шагах. Из крепости невозможно было видеть ни короля, ни офицеров, бывших с ним на траншеях. Внезапно сзади Карла XII сверкнул огонь, глухо раздался выстрел, и герой Швеции, хватаясь рукой за эфес шпаги, прислонился к брустверу: пуля предателя, раздробив ему висок и выбив глаз, прекратила дни великого государя. В его кармане нашли молитвенник и портрет Густава Адольфа, память которого покойный Карл XII глубоко чтил и всегда выражал желание умереть его смертью на поле битвы. Так оно и случилось. Замечательно, что три короля Швеции: Густав Адольф (1632), Карл XII (1718) и Густав III (1792) погибли от выстрелов, направленных в них предательски: в первого каким-то неизdестным всадником; во второго из-за угла; в третьего — сзади. Французские историки, отклоняя позор убийства Карла XII от своих соотечественников, говорят, будто король пал жертвой заговора, составленного в пользу Готторнского, его племянника; заговора, которого будто бы не был чужд и барон Герц. Между тем в новейшее время дознано, что убийцей Карла XII был именно один из французских инженеров, схваченный на месте преступления с дымившимся пистолетом в руках и выговоривший в момент смерти короля: — Комедия кончена! (Finita la comedia!)