Время Бояна
Шрифт:
«Поразительный дар слова, чувство меры словесной, попадание в самую суть слова-знака, — истинный врожденный лаконизм. Проникновение в подлинность человеческого бытия и назначения», — так пишет о романе «Своим чередом» Геннадий Старостенко — сам прекрасный прозаик и отличный публицист. И дальше: «Пройдет еще как минимум… [четверть века] прежде чем кто-либо из писателей в России напишет что-нибудь близкое по уровню». Уважаемые номинанты «большой книги», «нацбеста», «букеров» и проч., прислушайтесь к этому весьма и весьма справедливому мнению! Старостенко — прав. Никто ничего подобного пока не написал. Более того, и любимые мной «деревенщики» перед Прокопьевой меркнут. И мастера лирической прозы. И даже лучшие военные романы, как бы это поточнее сказать, немножко «подвигаются», освобождая место этому истинно народному, эпическому
Несколько раз я перечитывала книгу, вовсе не собираясь этого делать: переставляя на книжной полке, случайно открывала роман и уже не могла от него оторваться — столько здесь любви и жизни, красоты и страдания!.. Казалось бы, что хорошего в страдании? Да ничего, конечно. Особенно, когда страдание так неравномерно распределено в мире. На недавней церемонии вручения ВООПИиКом Всероссийской премии «Хранители наследия» в качестве приглашенных были человек пятнадцать-двадцать из нашей «государственной элиты». Они не выделялись из общей массы гостей ни одеждой, ни возрастом, ни поведением. А всё же по пластмассово-безвольному выражению лиц было видно, что это люди из другого, сытого и лживого мира. Не знаю, почему так сыграло мое воображение, но я вдруг представила их в ватниках, в арестантских робах, после тяжелого трудового дня. И, о чудо! Как преобразились, одухотворились эти лица, сколько в них появилось индивидуальности, своеобразия!..
Но будем реалистами — роману Зои Прокопьевой при нынешней государственной, идеологической и культурной погоде ничего не светит. Потому что голос правды, звучащий в книге, совершенно не совместим с нынешним положением вещей в стране, которое можно охарактеризовать одной фразой из куплетов Мефистофеля: «Сатана там правит бал!» Поэтому не будет достойных тиражей, премий, шума в прессе и проч. Потому что, и здесь я солидарна с мнением писательницы из Санкт-Петербурга Ирины Дудиной: «Государства у нас нет, правительства нет, нет тех структур, которые выполняли бы Конституцию и защищали бы права народа, живущего на своей земле». То есть всё это формально есть, но фактически ничего этого нет. И трезвомыслящие русские люди должны это понимать и помнить, что надеяться они могут только на себя и на Господа Бога (да и то в отдалённой перспективе…).
Итак, роман Зои Прокопьевой — это один из тех «вечный камней», которые следует заложить в фундамент русского самосознания. Слабому эта книга станет утешением, сильному — руководством к действию. А закончить свои размышления я хочу отрывком из стихотворения Валентина Сорокина. Потому что эти четыре строфы, в общем-то, и являются кратким «конспектом» романа «Своим чередом», а также той сверхзадачей, которую ставит перед собой каждый достойный русский человек:
В миг, когда и я теряю силы, Если рядом нету никого, Я касаюсь мысленно могилы Прадеда и деда моего. Разве я не пил страданий чашу, Завтра снова ей не пустовать, — Кто-то должен за Россию нашу Под прицелом недруга вставать. Пахнет в мире порохом и кровью, И не зря твержу я наизусть: «Я клянусь терпеньем и любовью, Вечным светом Родины клянусь!» Травами клянусь и небесами, Как бы доля не была горька, И еще — огромными глазами Той, что ждет меня издалека.Кто как живёт, тот так и пишет
Коллега-журналистка рассказывала мне:
— В день рождения я тщательно оделась, долго сидела перед зеркалом — в праздник хотелось выглядеть особенно красивой. Наконец вышла на улицу — надо было ехать на работу. День стоял замечательный — яркий, осенний, клёны — в огне. Тротуар пустой, по проезжей части изредка пролетают авто. И вдруг… Я даже не сразу поняла, что случилась: поток грязной воды окатил меня с ног до головы.
Я вспомнила этот случай, когда открыла 1-й номер «Литературной России» за 2011 год и прочитала в газете материал Вячеслава Огрызко «В банке с пауками». Было такое чувство, что меня окатили грязью. Виртуальной, с ног до головы. В этой статье речь шла, в том числе, и о моём литературном учителе, бесконечно уважаемом мной человеке, поэте Валентине Сорокине. Какое же чувство должен был пережить он по прочтении этого материала?!
Был канун Нового года по старому календарю, начиналась лёгкая метель, московские ёлки всё ещё красовались на площадях. Что ж, замечательный «подарок» от газеты, которую я когда-то на её же страницах призывала выписывать. Не уверена, что смогу повторить эту рекомендацию. Есть вещи, не прощаемые ни в человеческих отношениях, ни в литературной полемике.
Материал В. Огрызко продолжает серию публикаций о жизни и творчестве Юрия Кузнецова. Замечательная, благородная цель: запечатлеть свидетельства о безвременно ушедшем поэте, составить подробное и объективное жизнеописание. Это тем более важно сегодня, когда стихотворные сборники Юрия Кузнецова даже в его родном городе, Тихорецке, «списываются» из библиотек под предлогом их «устарелости» (эта информация прозвучала на конференции, посвященной памяти Вадима Кожинова; форум проходил в октябре 2010 года в Армавире). У меня у самой есть опыт создания книги о поэте (мой герой — Валентин Сорокин), и я знаю, что точная передача даже духовно близкого художественного мира — задача вовсе не простая.
Но никакие творческие трудности не могут оправдать «художественный метод», избранный В. Огрызко. Главенствующий приём подачи материала — возвышение своего героя за счёт принижения, унижения и даже оскорбления других литераторов. Хорошо живым, они могут ответить. А что делать мёртвым? Юрию Прокушеву, например. Вот характеристики, которые автор статьи лихо раздаёт известному литературоведу: «После его убогих статей о Маяковском… Так же ужасно он писал и о Есенине… Он всегда боялся затрагивать острые вопросы в есениноведении…» То есть свои литературные изыскания В. Огрызко считает, видимо, не убогими, а талантливыми, не ужасными, а прекрасными, а сам он — бесстрашный супергерой, не боящийся ни «ига иудейского», ни суда Божьего. Но отчего же тогда храбрец вырубил из очерка Валентина Сорокина «Без друга» (опубликован в том же номере «ЛР») текст следующего содержания:
«Чувствуя приближение смерти, Акулов упрекал меня в трусости, требуя беспощаднейшего текста телеграммы к архитектору перестройки, и текст отшлифовался к полудню 18 декабря 1988 года:
Москва, Кремль, Верховный Совет СССР
До каких пор вы намерены терпеть у руля государства и партии Горбачева, болтливого человека или предателя, подчиненного полностью разрушительной идее ненавистника русского народа Яковлева, энергичного и агрессивного агента ЦРУ?
Гнездо сионизма не в Тель-Авиве, а в Москве, под главным куполом Кремля. Мы, русские писатели, требуем суда над изменниками Родины!
Не вякнула опричня ЦК КПСС… Письма и телеграммы отправили мы всем, всем, даже Бирюковой и Лукьянову…»
У нас ведь нет сейчас цензуры, не правда ли? Чего бояться? Был такой литературный факт, зачем его замалчивать? То есть назвать честнейшего русского писателя Ивана Акулова — пьяницей (в одном из номеров «ЛР») можно, а предать огласке его мужественный гражданский поступок — нельзя. И это — объективность? И это — честность? Настоящая храбрость — не грязью поливать достойных русских людей, а служить истине. Правду говорить о сильных мира сего. Вот где храбрость нужна!