Время черной звезды
Шрифт:
Эринна выглядела еще моложе и еще красивее, чем в прошлый раз. Конечно, она пригласила гостей пройти в дом, но они это предложение вежливо отклонили. Теперь все трое стояли на большой полукруглой веранде с видом на сад. Солнце уже взошло. Высоко в небе парил одинокий сокол, высматривая добычу. По саду бродили поджарые большеухие кошки, с места на место перелетали сизые голуби.
– Я дам тебе знать, Деметриос, когда все закончится, позвоню или напишу, – тихим мелодичным голосом говорила Эринна, кроша сухой хлеб и кидая через перила голубям. – И ты сам решишь, стоит ли торопиться с возвращением или подождать до родов. В этом году боги получат такую жертву, какую не получали уже давно, и я уверена, что справлюсь
– Феона родит? – не удержалась Ника.
– Да, – тепло и радостно улыбнулась Пифия. – Она родит сына.
– От него, – Ника указала пальцем на Деметриоса.
– Да. Ты разве не знаешь?
– Ну, – та прикусила губу, – я надеялась, вдруг обойдется.
Деметриос и Эринна одновременно рассмеялись, как будто услышали отличную шутку. Он, кажется, тоже не сомневался в том, что предводительница менад зачала.
– И у тебя будут дети от этого мужчины, – доверительно сообщила Пифия, глядя на Нику. – Чуть позже, но обязательно будут. Я вижу, – повела она руками в воздухе, – новые ветви этого древа.
Ника немного помолчала, формулируя в голове вопрос, который собиралась задать.
– Эринна, почему именно такая жертва требуется для функционирования оракула? Женщины разрывают на части мужчину… ногтями, зубами, ножами… – ее слегка передернуло, – но сохраняют его половой орган. Какой во всем этом смысл?
– Деметриос не объяснил тебе?
– Он попытался, но дух места, кажется, был против. В нашей спальне чуть не вылетело окно.
– Ах, вот как… Понимаю. – Эринна мельком взглянула на Деметриоса, как будто ожидая протеста, но он стоял, прислонившись плечом к опорному столбу, и наблюдал за серой кошкой, выслеживающей под кустом мышь. – Орган, отделяемый от тела жертвы во время церемонии, играет мистическую роль, не допускающую упоминания о нем. Будь то бык, козел или человек, эта часть плоти рассматривается как воплощение мужской силы – силы овладевающей, проникающей и оплодотворяющей. Связь женщин с этой частью неиссякаемой жизни, с этой конкретной частью конкретного единства зои, неизрекаема, невыразима, священна. Женщины берут на себя заботу одновременно и о части, и о целом, поскольку делают себя виновницами мнимого уничтожения и угасания мужского рода, иными словами, половины всего человечества. Они убивают неиссякаемое божество только по видимости, сохраняя и периодически, каждый второй год, его возрождая. Это и есть их великие мистерии.
Слушая девственницу с белой шалью на плечах, Ника поняла, почему Феона стремилась зачать именно в этот период времени. Как сказал однажды Деметриос, войти в поток. Почувствовать неиссякаемость жизни.
Эринна стряхнула с пальцев последние крошки, ушла ненадолго в дом и вернулась с небольшой фигуркой из темно-серого камня.
– Деметриос, посмотри. Я нашла его среди вещей Андреаса и сразу поняла, что должна отдать его тебе. Возьми. Андреас любил тебя. Если бы ему удалось одержать победу, он причинил бы тебе много боли, но я знаю, он тебя любил.
Тот осторожно взял в руки статуэтку. Ника подошла поближе, чтобы как следует рассмотреть. Из камня было искусно вырезано крылатое существо с телом человека и головой льва, обвитое змеей.
– Ты знаешь, кто это? – спросила Эринна, глядя на него снизу вверх.
– Да. Он говорил мне. – Глаза Деметриоса заволокла дымка воспоминаний. – Айон. Бог, символизирующий единство противоположностей: света и тьмы, созидания и разрушения, мужского начала и женского. Ключи Айона – это ключи от прошлого и будущего.
Протянув тонкую руку с длинными пальцами без колец, Эринна приложила ладонь к левой стороне его груди поверх куртки.
– Достань свой нож, которым ты поразил Андреаса.
Ну конечно! Она уже видела, видела… То же самое существо изображено на рукоятке его ножа.
– Это первый ключ, – молвила Пифия, прикладывая лезвие плашмя к своему лбу. – Ключ, отворяющий кровь, врата между жизнью и смертью.
– А
Она тепло улыбнулась.
– Второй ключ – это ты, Деметриос Стефанидес. Ключ, отворяющий двери в чужих головах.
Слова эти еще долго звучали у Ники в сознании. «Альфа-Ромео» цвета серый металлик оставлял позади километры асфальтовой ленты, черной от моросящего дождя, а она смотрела вперед через лобовое стекло с качающимися вправо-влево щетками-дворниками и слушала тихий девичий голос, повторяющий: «Ключ, отворяющий кровь, врата между жизнью и смертью… И ключ, отворяющий двери в чужих головах…»
27
Весна в Провансе – чудеснейшее время года. Изумрудная зелень листвы и травы, благоухание распускающихся ежедневно все новых и новых цветков на деревьях, красота лавандовых полей пронзительно сиреневого цвета, над которыми с жужжанием зависают облака из пчел. Уютные кафе и ресторанчики в глубокой тени платанов, где можно обедать часами, никуда не торопясь. Наслаждаться изумительной прованской кухней и местными винами, а потом бродить с корзинкой по фермерским рынкам, закупая для ужина белый козий сыр, оливки, хлеб, сладкие ароматные дыни и клубнику.
Первым городом, приютившим путешественников еще зимой, был Оранж. Они провели там две недели, сначала покидая отель только по вечерам и прогуливаясь по узким мощеным улочкам исторического центра, а потом совершая вылазки к Вердонскому ущелью, минуя староеврейский городок Карпантра, и, конечно, к ущелью Ардеш с его наскальными рисунками в пещерах. Через две недели Деметриос проснулся рядом с Никой на двуспальной кровати в номере отеля с окнами на восток, зевнул, потянулся, исполнил свой супружеский долг и заявил, что пора двигаться дальше. Так они оказались в Воклюзе, маленьком городке с большим – самым большим во Франции и пятым по величине в мире – источником пресной воды, городке, где Петрарка, застигнутый вдохновением в тенистой аллее на берегу реки Сорг, слагал знаменитые сонеты к Лауре. Поскольку Деметриос свободно говорил и читал по-французски, проблем с расшифровкой входящей информации не возникало – английский в Провансе, как выяснилось, не в чести, – Ника требовала, чтобы он зачитывал ей все, вплоть до надписей на заборах, и он делал это, не протестуя, пользуясь случаем поупражняться в произношении.
– А теперь переведи!
– Здесь написано, что источник питается от огромного подземного озера, которое исследовала, среди прочих, команда Жака-Ива Кусто. С помощью глубоководных аппаратов удалось установить, что глубина озера немного превышает триста метров и от него еще отходит масса подземных тоннелей. Так что с какой глубины поднимается вода, которая превращается в реку Сорг, никому не известно.
Затем были Сен-Реми-де-Прованс и Экс-ан-Прованс, где они задержались несколько дольше. Сен-Реми-де-Прованс запомнился Нике главным образом Триумфальной аркой римлян да еще развалинами римского города Гланум в нескольких километрах от него. Ни Мишель Нострадамус, ни Винсент Ван Гог не являлись ее кумирами, поэтому тот факт, что именно им город обязан своей славой, на нее впечатления не произвел. Другое дело Экс-ан-Прованс. Ей с первого дня полюбились кафе и лавки бульвара Мирабо, и три затейливых фонтана, один из которых забирал воду из расположенного неподалеку термального источника, известного еще во времена римлян. А кафедральный собор Сен-Совер! Но главное – краски и свет, присущие Эксу, не зря же ими всю жизнь восторгался Поль Сезанн.
Затем опять прозвучало: «Пакуй чемоданы, Вероника, завтра мы уезжаем». Ох уж эти переезды! Только привыкнешь к очередному унитазу… Она предложила вернуться в Воклюз, но Деметриос выбрал Авиньон.
– Тебе понравится там, дорогая.
– Не сомневаюсь. Когда ты собираешься вернуться в Фокиду?
Деметриос повернулся всем телом (он доставал из шкафа чистую рубашку) и удивленно посмотрел на нее, как будто она завела речь об арктической экспедиции.
– Я не собираюсь возвращаться в Фокиду.