Время черной звезды
Шрифт:
– Да, понимаю. – Все заслоны упали, оба одновременно ощутили контакт. – Ты ждала меня… ждала долго, чтобы предупредить…
Она промолчала. Слова были не нужны.
– Благодарю тебя, избранница бога. – Представив, чего стоило ей многочасовое ожидание в холодной нише темного коридора, поблизости от вынашивающего свои гнусные планы верховного жреца, Деметриос склонился в поклоне. Он больше не сомневался в ней. – Мало кто делал для меня столько, сколько сделала ты.
– Иди, – шепнула она. – С тобой мое благословение.
Быстрым легким шагом, временами переходящим в бег, он двигался по лестницам и коридорам подземного
Под сводами наоса родился негромкий звук… звук шагов. Будто кто-то перешел с места на место. Опять тишина. Потом сухой щелчок, с каким могла упасть на пол шариковая ручка. Держа левую руку опущенной вниз, а правую – приподнятой до уровня пряжки ремня, Деметриос вошел в прямоугольное центральное помещение, которое сейчас было ярко освещено. В расставленных повсюду канделябрах горели тысячи свечей. Но первым, что бросалось в глаза, была великолепная золотая фигура Аполлона на мраморном постаменте. Прямо от нее по направлению к выходу, то есть навстречу Деметриосу, двигалась другая великолепная фигура, человеческая, в белых с золотом жреческих одеждах.
Верховный жрец Аполлона – а это был, несомненно, он – улыбался проникновенной, всепонимающей и всепрощающей, улыбкой, на ходу раскрывая объятия. Как отец блудному сыну, не больше и не меньше. И даже восклицая что-то вроде: «Мальчик мой!» Деметриос ждал. Когда расстояние между ними уже не превышало пяти метров, пальцы на правой руке Андреаса странно дрогнули, согнулись, улыбка застыла, превратившись в гримасу мумии…
Когда ты вступишь в адитон, у тебя будет только одно мгновение.
…и Деметриос почувствовал спинным мозгом – это оно.
Позже он порадуется, что вступил в адитон не для того, чтобы совершить убийство жреца, а для того, чтобы отдать дань памяти жрице, павшей от чужой руки. Позже, когда вновь обретет человеческий облик.
Без раздумий, без колебаний он выхватил нож…
Одно крошечное мгновение.
…и, не прерывая движения, метнул в горло приближающегося врага. Сила броска была такова, что лезвие прошло насквозь, пробив шейный отдел позвоночника. Верховный жрец захрипел и рухнул на мраморный пол. Из его рукава выскользнул инъекционный дротик, которым он так и не успел воспользоваться. Губы Деметриоса чуть дрогнули. Он стоял, не шевелясь.
За его спиной послышались шаги. И не только за спиной. Из-за украшающих наос мраморных скульптур выступили люди, двое справа и двое слева, и медленно двинулись в его сторону.
– Остановитесь, – заговорил Деметриос, не спуская глаз с дротика. – Вы можете сделать эту глупость, но теперь, когда Андреас мертв, никто не защитит вас. Нестор, Филимон и многие другие знают, куда я пошел и зачем. Еще раз. – Он слегка приподнял подбородок, но в остальном остался недвижим. – Послушайте меня очень внимательно. Ваш лидер мертв. Я не смотрю на ваши лица, чтобы не мстить вам после. Я собираюсь взять свой нож, затем проститься
Минуту было тихо. Гигантский золотой Аполлон бесстрастно взирал с высоты своего роста и своего величия на группу мужчин посреди храма, шестерых живых и одного мертвого. Тот, что стоял за спиной Деметриоса, рискнул подать голос:
– Ты не будешь преследовать нас, господин?
– Я не буду преследовать вас. Даю слово.
Пока они переваривали информацию и переглядывались (он не видел, но знал, что происходит именно это), Деметриос подошел к бесформенной почти куче остывающей плоти и золоченого тряпья, в которую превратился верховный жрец Аполлона, присел, извлек из нее нож, тщательно вытер лезвие о край парадного жреческого одеяния. Прежде чем убрать в ножны, подержал его на раскрытой ладони – нож, на рукояти которого было изображено крылатое существо с телом человека и головой льва, обвитое змеей. Дротик он тоже подобрал. Перевел дыхание, выпрямился и, бросив хмурый взгляд на статую Солнца Дня, направился к святая святых.
Что заставило Андреаса покинуть адитон? Страх перед недовольством подчиненных? Но он же не собирался проливать кровь одного из «чистых», он собирался пленить его. Но может быть… может быть, этот его поступок был чисто иррациональным, не имеющим никакого разумного обоснования. Человеческим, как сказала бы Ника. Навряд ли ошибка, скорее, порыв. Или же объяснение придет позже.
В этом помещении царил полумрак. Свечи горели вокруг открытого саркофага с телом жрицы, больше нигде. Воздух был свежим, чистым, холодным: вентиляция плюс проточная вода источника Кассотис, заботливо поднятая из земли руками современных зодчих. Переступив порог, Деметриос сразу же задышал свободно, глубоко, бесстрашно. Необработанный камень стен радовал глаз первобытной простотой.
Упав на колени перед сверкающим потоком воды, Деметриос умылся, прополоскал рот, намочил волосы. Да, так… так. О боги, если вы есть, не оставьте меня. Что есть боги? Неважно. В любом случае не оставьте.
Чистый, мокрый, он приблизился к саркофагу. Точно птенец, вылупившийся из яйца. Вторично пал ниц. Собрался с духом и посмотрел. Чтобы запомнить навсегда, до конца дней своих… чтобы запомнить. Лик жрицы был идиллически безмятежным, но Деметриос знал, что это ложь. Страшная рана на шее прикрыта белым шифоном. Запах ладана, не способный перебить запах разложения. «До встречи, Ио», – единственное, что он сумел сказать. Дальше его затрясло от подступающих рыданий, и он крепко сжал зубы, чтобы не нарушать ее покой.
Он стоял так долго, очень долго. Кости его впитали холод камня, суставы одеревенели.
Иокаста. Ты так хотела увидеть меня побежденным. И в то же время не хотела. О, дорогая…
Только сейчас он начал понимать, что значила для него эта женщина, какие грани самого себя она помогла ему раскрыть.
Чуть поодаль нелепой, страховидной конструкцией возвышался трипод. Скоро, скоро юная Пифия взойдет на него, чтобы отдать себя богу и начать изрекать пророчества. До чего же прискорбна эта человеческая потребность в божественном руководстве, божественном покровительстве… Однако пора идти.