Время черной звезды
Шрифт:
– Вообще?
– Вообще. Почему бы нам не остаться в Провансе? Ты не думала об этом? Мы могли бы купить дом или небольшое шато…
Нет, об этом она не думала. С момента пересечения границы они практически не возвращались к обсуждению событий минувшей зимы. Деметриос регулярно созванивался с Филимоном, но Нике ни о чем не рассказывал, поскольку она не задавала вопросов. Ей действительно не хотелось знать. Он счел нужным довести до ее сведения только одно – что божественные братья благосклонно приняли большую жертву, и день вопрошания оракула прошел удачно как никогда. Фактически это означало, что Максим Яворский мертв,
– Ты не хочешь присутствовать при рождении своего сына?
– Не особенно.
Итак, он не рвался к женщине, которая носила его ребенка. С одной стороны, это действовало успокаивающе, но с другой… вот если бы она, Ника, забеременела прямо сейчас! Однако в этом естественном на первый взгляд желании присутствовал неуместный элемент соперничества, и осознание его неуместности примиряло Нику с необходимостью положиться в этом вопросе на волю богов, точнее, на волю случая.
Остаться в Провансе. В самом деле, почему бы нет? Маленькие городки и деревушки, старинные замки и крепости… винные домены, козьи фермы, обширные виноградники, оливковые рощи… вся эта прованская пастораль пленила ее всерьез. А когда они прибыли в Авиньон, осмотрели грандиозный Папский дворец и искупались в одном из горных озер поблизости от Пон-дю-Гар, мысль о том, чтобы состариться и умереть на этой земле, окончательно укрепилась в ее сознании.
– А ты не хочешь вернуться в Россию? – спросил Деметриос, подплывая к ней и щекоча пальцами ее грудь под водой.
– Нет.
– Вот и я в Грецию не хочу.
Отлично. Все понятно.
Мокрые и счастливые, они выбрались на берег, добежали до цветущих благоуханных зарослей неизвестно чего, и там Деметриос долго любил ее на теплой земле, укрытой мягким травяным ковром, то становясь нежным и страстным, как книжный Ромео, то впадая в ярость и ожесточение, подобно варвару, после долгой изнурительной осады ворвавшемуся в Рим и накинувшемуся на гордую строптивую патрицианку. Прованс понемногу изменял и его тоже, растекаясь по венам неодолимой магией южного Средиземноморья, всеобъемлющей негой щедрых солнечных дней и звездных ночей. Он много спал и мало говорил, а вечерами подолгу просиживал в одиночестве на балконах отелей или на верандах кафе. Ника старалась не беспокоить его понапрасну, она подозревала, что последний год был не самым легким не только для нее.
– Что ты умеешь делать? – поинтересовался Деметриос, когда они сидели после ужина в старом бистро и пили молочно-белую анисовку, pastis. – Ну, в мирной жизни. У тебя есть специальность?
Только что он сообщил ей, что строительство Пон-дю-Гар, этого величественного акведука, являющегося частью водопроводной системы между городом Ним и городом Юзес, началось примерно в середине первого века новой эры и продолжалось пятнадцать лет, поэтому вопрос о специальности, мягко говоря, застал ее врасплох.
– Я же тебе говорила. Я экономист.
– Неплохо! – Деметриос откинулся с дымящейся в зубах сигаретой на спинку благородно обшарпанного углового дивана, не обращая ни малейшего внимания на двух молоденьких француженок за соседним столиком, которые тоже пили pastis, тоже курили и оценивающе разглядывали его, изредка перешептываясь. – Думаю, совместными усилиями мы сможем заработать на кусок хлеба с вареньем.
– Я тоже
Ей было интересно, надолго ли его хватит. Сидеть вот так и начисто игнорировать девчонок в шелковых сарафанчиках, игриво сверкающих голыми плечами и коленками.
– А ты что умеешь делать? Кроме…
…кроме того, что умеешь убивать.
– О, я умею… – Он наморщил лоб, отпил из стакана, задумчиво осмотрел потолок. – Я умею… – Отпил еще немного. – Колоть дрова, водить грузовик, класть кирпич, останавливать кровотечение, заниматься спасением на водах. – Теперь он смеялся, в серых глазах прыгали бесенята. – Строить забор, красить забор. Растить виноград, собирать виноград, давить виноград.
– Ты знаешь три языка помимо родного, ты можешь работать гидом.
– Еще я умею читать, я могу работать библиотекарем.
– Клоун!
– Нет, клоун из меня, пожалуй, не…
– Да перестань же! – Она полезла в сумочку за носовым платком. – Это дурная примета – столько смеяться.
– Правда? Ну так скажи это «перестань» самой себе, потому что я серьезен, как апостол Эль Греко. Знаешь, по поводу гида… наверное, я смогу работать гидом, я справлюсь. Я говорил тебе, что Пон-дю-Гар сложен из шеститонных блоков без применения скрепляющего раствора? Да-да. Римляне поднимали эти блоки на высоту чуть меньше пятидесяти метров, чтобы арку за аркой возводить мост. Три яруса арок, разных по ширине и абсолютно независимых друг от друга. Вот так, моя дорогая. Человек может все.
– Но чем ты реально можешь и хочешь заниматься?
Деметриос скромно улыбнулся.
– Я инструктор крав-мага по самозащите для гражданских лиц, для полиции и сил правопорядка. Также военный инструктор крав-мага. И наконец, инструктор для специальных подразделений по борьбе с терроризмом. Я не останусь без работы ни во Франции, ни в любой другой цивилизованной стране.
Осмыслив услышанное, Ника молча кивнула. Еще один фрагмент мозаики, вот и все. Ведь он никогда толком не жил в Арахове. Он туда приезжал. Приезжал часто, особенно осенью и зимой, но где он пропадал и чем занимался все остальное время, ей было не известно.
В кармане его рубашки зазвонил телефон. Он ответил, минуту слушал, не перебивая, потом сказал бесцветным голосом, глядя через распахнутое окно на площадь Ле-Бон-Пастер:
– Нет. Мне жаль вас огорчать, но – нет.
Ника уговаривала себя не прислушиваться, чтобы не психовать. То, что ей нужно знать, он расскажет сам, а то, что не нужно… что не нужно, пусть ветер унесет прочь и развеет над рекой Гардон.
Поймав на себе ее взгляд, подошла официантка. Мадам желает десерт? Кофе? Мороженое? Бисквит? Ника попросила холодный чай. Большую кружку, как пьют в России.
– Мои наилучшие пожелания, сэр, – говорил в трубку Деметриос. Пальцы другой его руки небрежно вращали зажигалку. Взгляд был по-прежнему устремлен за окно. – Не думаю, что вы этого действительно хотите. В любом случае советую вам крепко подумать, прежде чем… Ха! Я сказал бы иначе. Если бога нет, то ничто не позволено.
Официантка в платье вишневого цвета и белом накрахмаленном переднике поставила перед Никой кружку с холодным чаем. Большая кружка. Лед, лимон. Поблагодарив, Ника повернула кружку, чтобы взяться за ручку… и замерла, не в силах ни поднести ее ко рту, ни отвести от нее глаз.