Шрифт:
Глава 1. Малыш.
Подходит к концу вторая неделя мая, в душу на всех парах врывается нетерпение предстоящих трехмесячных каникул. Я особо (точнее, крайне, категорически) не люблю школу и посещаю её с нескрываемым недовольством. Бывает, конечно, что могу прийти на уроки в приподнятом настроении и охотно отвечать на вопросы учителя, что случается весьма редко (в основном, на следующий день после хорошенькой драки).
Кстати о драках. О моей стихии, так сказать. У нас есть главный школьный задира (впрочем, ничего необычного, типичный случай), из-за которого нахождение в школе становится приятным. В этой Вселенной,
Я посмотрел в окно, улыбнувшись своим приятным воспоминаниям о новогодней потасовке, когда мы с Ником уронили ёлку, а потом целый месяц драили всю школу (должен заметить, что у нас несколько корпусов, находящихся на одной территории, но на приличном друг от друга расстоянии – бегать от одного к другому было довольно мучительно, особенно со шваброй и с ведром воды в руках по снегу в летних кедах) из-за этого инцидента. Не трудно догадаться, что мы очищали не только полы, но и всё подряд из-за постоянно разбрызгивающейся в стороны грязной воды. Зато как рады были уборщики, которым оставалось меньше работы, но зарплата не ползла вниз.
Внезапно чей-то портфель полетел на улицу. Я мысленно усмехнулся, представляя лицо этого неудачника.
Так. Стоп-стоп-стоп.
Я едва успел заметить бирюзовую ручку и тёмный материал рюкзака, как понял, что…
Твою мать!
Я стремглав очутился возле окна, чуть не сбив некоторых парней с ног. «Что, мелочь нынче совсем ослепла?» – недовольно огрызнулись они, нарочно задев плечом так, что чуть не полетел на одну из парт возле окон. Но я удержал равновесие, пробежался по отодвинутым стульям и шумно приземлился рядом с подоконником. Оперевшись на него и встав на носочки, кое-как смог разглядеть то, что творилось на пришкольной лужайке, правда, чуть не грохнувшись вниз от разъехавшихся рук: мой портфель лежал на мягкой зелёной майской траве, а из него, как остатки не переварившейся еды (да, не совсем приятное сравнение), выглядывали учебники. Хорошо, что хоть тетрадь с ручкой успел вытащить.
– Малыш Тим, – послышался голос капитана волейбольной команды, того самого Ника Томпсона, – почему бы тебе не последовать примеру своего дрянного рюкзака и не прыгнуть в окно вслед за ним? – я повернул голову в его сторону, испепеляя самым ненавистным взглядом, каким только мог.
Думаю, самое время представиться. Меня зовут Тим «Малыш» Хейл. Почему именно Малыш? А всё из-за моего маленького роста, который составляет чуть больше ста шестидесяти сантиметров. Сколько себя помню, меня каждый раз называли мелким. Даже в детсаде значительно отличался от других, оттуда всё это и пошло. Но если в детстве издевательства были не настолько грубыми, то с годами они только становились всё жёстче, из-за чего, собственно, у меня и появилась страсть к потасовкам. К тому же характер у меня не ахти: то и дело взрываюсь по любым мелочам, влезаю в драки с Ником и его дружками и после оказываюсь в медпункте. И это отнюдь не раздувание из мухи слона!
Я из семьи учёного Бена Хейла. Будучи мелким (ребёнком, ибо так будет… ну, правильнее), я постоянно наблюдал, как к нам почти каждую неделю приходили гости, папины коллеги по работе, которых с каждым новым экспериментом становилось всё меньше, и, помню, говорили: «Ох, какие у Тима большие зелёные глаза! Словно два изумруда! Прелестный, прелестный ребёнок!». Да, «ведьминский» цвет глаз
Ник Томпсон практически вплотную подошёл ко мне, ударил кулаком в свою ладонь и ехидно улыбнулся, чем и отвлёк меня от размышлений. Я даже был немного поражён, что он не схватил меня за шиворот и не сделал блефующую попытку выкинуть на улицу со второго этажа. Хотя кто знает, что однажды взбредёт в голову этому громиле. Может, в какой-нибудь ясный или пасмурный денёк Ник возьмёт меня за шкирку, как в старые добрые времена в средней школе, и отправит навстречу гравитации, даже не подумав о том, что я могу разбиться насмерть.
– Твоих рук дело? – выдавил из себя я, всё ещё сверля Ника ненавистным взглядом.
– Ну, допустим, моих, – усмехнулся он, разминая кулаки.
– Мразь, – я сделал шаг вперёд, кое-как схватив его за ворот чёрной футболки, которая нагрелась под лучами солнца.
– И чё ты мне сделаешь, Малыш Ти-и-им? – Ник насмешливо протянул моё имя, смотря на меня сверху вниз.
«Что я сделаю? Что я сделаю?! А вот ты сейчас это и увидишь», – произнёс я про себя, азартно оскалившись.
Я резко расправил ладони и как можно сильнее оттолкнул от себя Ника. Тот не ожидал такого поворота событий и попятился назад, споткнувшись о стул, но удержав равновесие. Девочки, что находились неподалёку от нас, взвизгнули и выбежали прочь из класса, а некоторые спрятались в шкафы, стоящие рядом. Вокруг образовалось кольцо из одноклассников, которые в очередной раз доставали телефоны из карманов и начинали снимать происходящее на видео. Ника это только позабавило (его выдали самодовольно поплывшие вверх брови), но лицо внезапно приняло серьёзный вид, и он встал в более твёрдую стойку, размяв шею. Послышался привычный хруст затёкших суставов.
Пока Ник разминался, я сделал резкий выпад вперёд, обхватив его и повалив на одну из парт, где попытался набить ему морду. Но его проклятые дружки схватили меня за руки и сильным рывком оттащили назад, бросив на пол.
– Не, вы это видели? – Ник встал на ноги, посмотрев на меня сверху, пока я валялся на полу. – Малыш Тим попытался ударить меня! – он чуть наклонился ко мне и изобразил заботливую маму, от которой так и несло злобой. – Утю-тю-тю-тю.
– Хватит. Называть. Меня. Малышом! – процедил я сквозь зубы и, опираясь на руки и прыжком сев на корточки, встал на ноги.
Его метр девяносто шесть против моих метр шестьдесят три… Для Ника я всего лишь мелочь, букашка, ничтожная блоха, если не нейтрино. Мне порядком поднадоели эти откровенные издевательства над моим ростом. Я запрыгнул на ближайший стул, чуть не свалившись с него, но сумел перепрыгнуть на парту и с неё налетел на Ника. Он успел поставить блок, но от падения его никто не защитил. Мы задели пару-тройку столов, которые тут же с грохотом упали, и переполошенные голоса учеников стали обсуждать происходящее.